– Нет.

– Что ж, ну и хрень. – Ее глаза распахиваются, и я киваю. – Прошлой ночью ты избегала вопросов. Вместо этого я поговорил с тобой. Я впустил тебя. Доверился тебе. Теперь твоя очередь сделать то же самое, Камилла.

Она прерывисто выдыхает, и от этого звука у меня щемит в груди. Носить в себе что-то настолько серьезное, что об этом больно говорить? Наверное, это тяжко.

– Кого ты увидела сегодня в паддоке? – тихо спрашиваю я, не ожидая ответа. – Могу озвучить тебе свои предположения. Выводы, которые я сделал, пока был на пресс-конференциях, разборах полетов и еще черт знает на чем, ведь ужасно волновался за тебя. У тебя такое выражение было, когда ты выбежала из паддока. Хочешь, поделюсь своими мыслями?

– Да. – единственный слог едва слышен.

– Помнишь, я говорил тебе, что у каждого из нас есть секрет, который сдерживает нас? Который причиняет нам боль? Я думаю, твой секрет связан с тем, почему ты сбежала из «Формулы‐1» много лет назад. Думаю, это связано с тем, почему тебе нужно было разобраться с «некоторыми вещами».

Я чувствую себя полным идиотом, даже говоря ей это. Но, конечно, я обдумал и переосмыслил то, что куча всяких причин или событий могли стать причиной ее неуверенности, ее… неспособности доверять мужчине во время секса.

Я пытался не верить в единственный вывод, к которому прихожу снова и снова. Но эти попытки не отменяют фактов, которые складываются одинаково, независимо от того, как я их складываю.

Кто-то причинил ей боль.

Возможно, изнасиловал ее.

И я ненавижу его всеми чертовыми фибрами души.

Я сотни раз думал о том, чтобы поговорить с ней об этом. Время всегда казалось неподходящим. Я не хочу быть еще одним человеком, который причинит ей боль. Оправдания можно продолжать выдумывать бесконечно.

Но после сегодняшнего, после того выражения на ее лице, я надеюсь, она расскажет мне. Надеюсь, она будет доверять мне настолько, что впустит меня.

– И… я думаю, что человек, который причинил тебе боль, остается частью нашего сообщества.

Ее карие глаза распахиваются от волнения. Но едва заметный кивок говорит мне, что я прав.

Черт, как бы я хотел, чтобы это было не так.

Я сжимаю кулаки. Стискиваю зубы. И каждая частичка меня хочет пробить стену кулаком при мысли о том, что кто-то причинил ей боль.