– Это последний наш завтрак, – горько усмехается Зак. – Жаль, что не продержались хотя бы год, отец Ричардс выдал бы нам значки.

– Мы будем приходить сюда каждую субботу, – обещает Бекка. – Ну, пока сами живы.

– Это было хорошее время, – признается Том. – Вы мне здорово помогли, и я очень благодарен вам.

– Не думал, что скажу это, но мне тоже понравилось, – отвечает Зак. – Будет не хватать тебя, Манчестер. Ты мне многое дал.

– Мы тебя не забудем, – улыбается Бекка. – Когда соберешься уходить, помни, что мы будем за тебя молиться… ну, я точно.

В ее глазах скапливаются слезы, и Том улыбается, чтобы подбодрить. Он не хочет ничьих слез о себе: наоборот, единственное желание – это чтобы воспоминания о нем были радостными. Особенно у Бекки, у нее и без его смерти много дерьма в жизни.

– Все будет хорошо, – обещает Том. – И заметьте, отец Ричардс добился, чего хотел: мы все помогли друг другу.

– Да пошел он в жопу, – отворачивается Зак. – Мы сами это сделали.

Прощаясь со своим клубом «Завтрак», Том обнимает их обоих с благодарностью, пытаясь молча показать все тепло, которое чувствует. Незнакомые люди стали его новыми друзьями, единственными, с кем всегда можно было быть откровенным, как бы паршиво себя ни чувствовал. Теми, к кому он приходил со своими настоящими страхами, кто чувствовал то же, что и он.

В церковь они заходят вместе и на последней в его жизни мессе сидят притихшими. Том вместо молитв повторяет одну и ту же просьбу: дать ему смелости сделать все правильно. Не предать себя, не позволить страху управлять, не струсить в последний момент. Ему так нужна эта пресловутая сила духа, потому что на волевых он больше не справится.

Кажется, сегодня вся церковь его провожает: здесь особенно спокойно и даже как-то благостно. Проблемы и переживания остаются за воротами, и впервые за долгое время к Тому приходит то самое чувство, много лет назад определившее его отношение к вере: умиротворение. Словно Бог дает ему то, о чем Том так просил.

Дорога домой выдается долгой: «Индиго» намертво застревает в необычной пробке у Уильямсбергского моста. Том понимает, что в его списке людей, с которыми нужно поговорить, не хватает еще одного человека: мамы. Они не виделись уже почти восемь лет, и это всегда было одной из вещей, о которых он жалел.

Может, прошло уже достаточно времени и ей удалось его простить?

Сколько бы телефонов Том ни сменил, номера мамы и Джун он не удалял никогда. Так что, быстро пролистав адресную книгу до нужной буквы, он просто нажимает на кнопку звонка. В динамике слышатся долгие протяжные гудки, один, другой… Вряд ли мама знает его нью-йоркский номер, так что должна снять трубку.