– Думаешь, если мы отправим всю семью…

– Именно. Стеф можно продать историю с дополнительным образованием детей, она очень беспокоится об этом.

– А ты бы поехала? – с интересом спрашивает Леон.

– Сама? – округляет глаза Пайпер.

– С Гэри.

– Я не поеду в Китай, – хмурится тот.

– Дай смоделировать ситуацию, – просит Леон.

– Ты знаешь, да. Даже с учетом работы… Многие в нашей индустрии уже начали экономить на офисах и отправлять людей работать из дома. Я бы тоже такое попробовала.

– Мы никуда не едем, – заверяет ее Гэри. – Я в Китай ни ногой.

– Да успокойся ты, – улыбается Леон. – Мы тебя и не отпустим. Вы с китайцами точно не подружитесь.

Пайпер смеется, закрывая лицо руками, и так заливисто, будто звенит дюжина маленьких колокольчиков. Гэри поворачивается к ней, прищурив глаза, и когда она это замечает, торопится объяснить:

– Представила тебя в окружении китайцев. Тебе туда точно нельзя!

Воображение подкидывает эту картину и Леону: Гэри, почти семи футов [12] роста, и коротышки, едва доходящие ему до груди. Вилка выпадает из рук, смех разбирает и его.

И все-таки они отличная пара, эти двое.

* * *

Леон паркуется на своем месте, но домой не спешит: встреча с Гэри и Пайпер оставляет необычное двойственное послевкусие, и хочется разобрать его по косточкам и по-настоящему прочувствовать. Квартира, с ее четырьмя стенами, намертво впитавшими чужой запах и воспоминания, кажется неправильным местом для этого.

Они смогли поговорить. Даже о Тыковке – Леон долго боялся заводить эту тему, но Гэри сделал это сам. После его смерти прошло несколько месяцев, и, рана, казавшаяся неизлечимой, понемногу затягивается. Воспоминания превращаются из болезненных в тихие и светлые – наверное, его смех и улыбка навсегда останутся в их сердцах.

Думая о старой ране, Леон упорно игнорирует вторую, еще слишком свежую – или думает, что у него получается. Наверное, нужно быть кем-то нормальным, чтобы у тебя было свое «долго и счастливо».