– Все хорошо, спасибо.

– Я оставлю тебе свой номер, если вдруг понадоблюсь, и попрошу забрать твою сумку, – заверила она.

Я выдавила неискреннюю улыбку.

– Спасибо, Шина.

Она ушла, а я осталась сидеть одна в тихой палате и думать о том, что сотрясение только добавит в жизнь ложку говна. Я ведь знала, что теперь будет. Мне придется пропустить несколько тренировок и минимум одну игру – смотря что посоветует врач и что решит тренер.

Я бы повесила голову, но знала, что будет больно. Конечно, я не хотела умирать; я понимала, как важно заботиться о здоровье. Но сейчас мне только этого не хватало. Пипец. Пипец-пипец-пипец. Блин.

Обычно я отпускала себе на нытье ровно минуту – и сейчас воспользовалась ей на все сто.

Как только шестьдесят секунд истекли, я глубоко вдохнула и напомнила себе, что мне повезло и травма могла оказаться хуже. Например, я могла умереть. А сотрясение мозга – не конец света.

Я дотянулась до стационарного телефона, хотя голова закружилась, и первым делом набрала номер мамы. Она не ответила, поэтому я оставила ей голосовое сообщение, а потом позвонила отцу, который точно смотрел игру дома. Он бы даже в церкви нашел телевизор, чтобы посмотреть трансляцию моих матчей. Я его знала.

– Алло? – чуть ли не крикнул он в трубку.

– Пап, это я, Сэл.

Вот теперь он действительно закричал – к счастью, не в трубку, а куда-то в сторону.

– Это она! – бросил он по-испански, а потом по-отцовски встревоженным тоном спросил: – Ты в порядке?

– Да. Просто сотрясение, – успокоила я.

Он еще немного поругался по-испански, и я услышала, как мама на заднем плане просит его взять себя в руки.

– Я чуть в обморок не упал, можешь маму спросить, – как всегда преувеличил он. – Ты точно в порядке? Мозг не повредила?

– Не повредила, я в порядке, правда. Специально же позвонила, пока ты не примчался на ближайшем самолете. Жить буду.

Отец шумно выдохнул.

– Gracias a Dios[49]. Какая ты у нас твердолобая, вся в мать…

Мама крикнула что-то на заднем плане, и я с трудом подавила смех.