Он по-прежнему сочиняет музыку и время от времени выступает на небольших площадках в окрестностях колледжа. Когда у Роудса выдается свободное время, мы ездим на его выступления. Эймос спрашивает мое мнение о материале, над которым работает, но учеба отнимает у него много сил, хотя он планирует специализироваться на музыкальной композиции.

– Спасибо, что пригласила! – сказала я Юки, в десятый раз поглаживая себя по животу.

Она склонила голову набок.

– Мы написали вместе целый альбом, Ора! Так кому же меня сопровождать, как не тебе?

– Бо́льшую часть работы ты сделала сама, а я лишь немножко помогла.

Слова и строчки не возвращались. Пару раз я чувствовала, как что-то вертится на языке… Но они тотчас исчезали. Хотя я об этом вообще не думала и не переживала. И никого это не заботило, что было отрадно.

Несколько лет назад я разрешила Эймосу покопаться в моих блокнотах, и он уставился на меня изумленными глазами.

– И это, по-твоему, недостойный внимания материал?

Судя по тону, он отказывался верить. Так что, возможно, материал был не настолько неважным. Единственное, что я по-прежнему открываю, когда остаюсь наедине с собой, – это мамины дневники. Когда к сердцу подкатывает тоска по ней, мы частенько отправляемся в поход по ее любимым маршрутам.

А сейчас во взгляде, который бросила на меня Юки, явственно угадывалось напоминание о том, сколько раз она засыпала на диване, который Роудс в итоге перенес в гараж. Теперь там находилась гостевая, и там нередко останавливались мои родные из Флориды, сестра Юки и братья Роудса.

Раздался стук: ее менеджер поднялась с дивана и, открыв дверь и перемолвившись парой слов, сделала приглашающий жест.

Пришел мой самый любимый мужчина на свете.

Моя половинка.

Я улыбнулась и тут же направилась к нему. Всего два часа назад я оставила их в люксе, который Юки сняла для нас, не слушая моих возражений о том, что я могу оплатить номер сама. А казалось, что прошел целый день! Когда мы не были заняты работой, все обстояло по-другому. Но даже будучи загруженным делами, он приезжал домой на обед, если оказывался поблизости или у него выдавался короткий день.

Подходя, Роудс окинул меня долгим взглядом и округлил рот.

– Ух ты! – прошептал он.

– Слишком много макияжа?

Он склонил голову набок, привычным жестом кладя мне руки на плечи.

– Многовато. И без него ты гораздо красивее. Но платье славное, дружочек!

– Взято напрокат. И еще большой вопрос, как я буду в нем пи́сать.