Тридцать минут спустя я заехала в гараж Ари. Думаю, поскольку это был арендованный гараж, он, должно быть, скоро станет ничейным.

Сдавленный всхлип вырвался изо рта, и я наклонилась вперед, пытаясь подавить боль. Потому что не могла с этим справиться.

Затем замерла, осознание пронзило меня. Это то, что я всегда делала. Всегда «подавляла боль». Я всегда просто говорила себе, что не смогу с этим справиться.

Но была здесь, не так ли?

Отец убил мать… а потом и себя, а я все еще была здесь. Жила в детском доме, а затем была удочерена жестокими, холодными придурками. Я резала себя, блевала, хотела умереть… и все же все еще была… здесь.

Я спасла себя от жалкой жизни в Нью-Йорке. Я сделала это. Приехала сюда и начала карьеру. Я сама себя содержала. Впускала в себя любовь, даже когда было страшно…

Изменщица. Жирная. Уродливая. Глупая. Жалкая.

Слова возникли внутри… но вместо того, чтобы просто запихнуть их обратно, чтобы они гноились и дальше и всплыли в другой день, я по-настоящему задумалась о том, что они значат.

Думала о каждом слове, когда выходила из машины и шла в пустой забытый всеми дом. Я оказалась перед зеркалом в ванной и стала разглядывать… себя.

Изменщица. Жирная. Уродливая. Глупая. Жалкая.

Дрожащими руками я схватила футляр губной помады, которую быстро нанесла перед тем, как убежать на съемку. Это был насыщенный ярко-красный цвет, который служил моей броней весь день, по крайней мере, мне так казалось.

Изменщица. Жирная. Уродливая.

Я вывела каждое слово на зеркале, каждую букву огненно-красной помадой.