– А важно, какая именно монета?

– Нет, дружок. – Я сую ему в руку серебряную монету и, убирая портмоне, останавливаюсь, затем слегка качаю головой и достаю еще одну.

Себе.

– Ладно, – начинаю я, сглатывая нехарактерный ком в горле. – На счет три. Закрой глаза.

Люк зажмуривается, и его лицо становится серьезным. Он очень сосредоточен.

Я запускаю пальцы в его мягкие, как шелк, медные пряди и закрываю глаза.

– Раз… два… три…

Плеск воды от упавших в нее монет смешивается со звоном ветряных колокольчиков на заднем крыльце.

С закрытыми глазами я загадываю Уиллу.

Жизнь с ней.

Семью с ней.

Старость и смех с ней.

Я открываю глаза и вижу, что Люк задумчиво смотрит на меня.

– Что ты загадал? – интересуюсь я в надежде на легкий ответ. Думая, что он будет нелепым. Несерьезным.

Вместо этого – удар под дых.

Он наклоняет голову набок и заглядывает в темный колодец:

– Я пожелал, чтобы Уилла вернулась.

В глаза будто песок попал, когда я притянул сына к себе, и он обнял меня.

И голос предательски сорвался на словах:

– Я тоже, дружок. Я тоже.