– Всегда можно найти местечко рядом с красивой девчонкой.

Он подмигивает, затем снимает боксеры и залезает ко мне в ванну. Тут тесно, но это ничего. Я пододвигаюсь немного вперед, и Рэнсом садится сзади, зажимая меня между своих ног и притягивая спиной к своей груди.

Я прислоняюсь к нему, на мгновение закрывая глаза. Вокруг нас поднимается пар, и я чувствую себя более умиротворенной, чем могла себе представить.

Какое-то время мы просто отмокаем в тишине. Иногда раздается плеск воды, когда кто-то из нас немного меняет позу. Рэнсом начинает водить мокрыми пальцами вверх и вниз по моей руке. На ней больше всего рубцов, поэтому ощущения слегка приглушены, но даже несмотря на это, я вздрагиваю от его прикосновения.

Он хватает мочалку, наносит пару капель геля для душа с полки позади нас и намыливает ткань, проводя ею по моей коже.

После всего, что произошло прошлой ночью, я должна бы чувствовать себя ужасно грязной, но острой необходимости мыться все же нет. Рэнсом смывает засохший пот, сперму и все остальное с моей кожи, но я не хочу стирать это из своих воспоминаний. Реальность произошедших вчера событий останется в памяти даже после того, как я приму ванну.

И я рада этому.

– Я знаю, что уже спрашивал об этом, – говорит Рэнсом спустя некоторое время, нарушая молчание, и проводит пальцем по краю одного из моих шрамов. – И если не хочешь говорить о них, то и не нужно. Но, может, расскажешь мне, что произошло? Я хочу знать.

Я колеблюсь, как всегда, когда заходит речь о шрамах, но не пытаюсь защищаться в своей обычной манере. В голосе Рэнсома нет отвращения или ужаса, только любопытство, и я расслабляюсь в его объятиях, кивая.

– Они от ожогов, – говорю я тихим голосом. – Я получила их, когда была совсем ребенком. Во время пожара.

Он тихо присвистывает, проводя мочалкой по моей руке и по самым сильным рубцам.

– Ты помнишь что-нибудь?

Я качаю головой.

– Нет. – Затем на мгновение задумываюсь и добавляю: – Возможно. Иногда мне снится пожар. Я представляю, как оказываюсь в ловушке в месте, наполненном жаром и дымом. Перед глазами – ничего, я даже не могу нормально дышать или позвать на помощь. Но я не знаю, настоящее ли это воспоминание из того времени, или просто проделки моего мозга, ведь я очень много думала об этом, гадала, что же произошло.

– Возможно, и то, и другое, – предполагает Рэнсом.

– Угу, – отвечаю я, пожимая плечами. – Но я никогда этого не узнаю. Мне вообще мало что известно о моей жизни до того, как произошел тот несчастный случай. Хотела бы я знать. Мне было бы интересно понять, кем были мои родители. Думаю, они умерли, и именно так я оказалась в приюте. Но я понятия не имею, что на самом деле произошло.