Как бы я ни была зла на них, мне остается винить только себя. Я проглотила эту чушь с удовольствием, так отчаянно желая поверить, будто это правда, что, вероятно, проигнорировала все красные флаги, мельтешившие перед глазами. Я поверила их красивым словам, их лжи и позволила всему этому увлечь себя, думая, что мне будет их не хватать, когда все закончится.

Внезапно я чувствую, словно вокруг меня сжимаются стены. На экран слишком тяжело смотреть, и когда взгляд снова падает на спящего Виктора, меня накрывает. Желудок скручивает, а глаза наполняются слезами.

Я выхожу из комнаты на цыпочках, стараясь ступать как можно тише.

Минуту стою в коридоре, чувствуя себя потерянной и сбитой с толку. Это похоже на эмоциональный удар хлыстом, и кажется невероятным, что менее двадцати минут назад я лежала, свернувшись калачиком, в постели с Рэнсомом, в тепле, уюте и довольстве.

Сейчас мне просто холодно и больно, но когда слезы снова наворачиваются, я смаргиваю их.

Слезами ничего не решишь. Как и тем, что я стою в коридоре и жалею себя. Я уже дала этим людям шанс причинить мне боль, а они воспользовались им и вонзили нож мне прямо в сердце. Я не могу сделать это снова.

Решимость наполняет грудь, начинаясь с дрожи, но становясь все более твердой, когда я вспоминаю образы на экране и то, что они со мной сделали.

Больше такого не будет.

Мне нужно убраться отсюда.

Я не хочу быть пешкой в их играх.

Я слишком долго терпела все это дерьмо от мамы, позволяла ей использовать меня, манипулировать мной, поскольку слишком боялась остаться одна, чтобы противостоять ей и сепарироваться. Я продолжала давать ей шансы, хотя не должна была этого делать, когда все свидетельствовало о том, что она их не заслуживала. Она предавала каждый шанс, который я ей давала, снова и снова.

Я не могу позволить себе совершить ту же ошибку с этими парнями.

Если я останусь здесь, то буду выглядеть жалкой дурой, а вера в то, что они больше не причинят мне вреда, сделает все еще хуже.

– Тогда уходи, Уиллоу, – шепчу я себе.

Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось успокаивать себя, с тех пор, как я заставляла себя выйти из состояния паники или стресса. Но, думаю, в конце концов, единственный человек, на которого я могу по-настоящему положиться, – это я сама.

Решение принято.

Я бесшумно пробираюсь по коридору и проскальзываю в комнату Рэнсома. Он все еще крепко спит и не сдвинулся с того места, где лежал, когда я уходила.

При мысли о том, какую нежность я испытывала к нему совсем недавно, у меня к горлу подкатывает кислота, и я отворачиваюсь от него, хватая одежду и еще кое-что из своих сумок. Я одеваюсь в коридоре, чтобы не разбудить его, и лихорадочно соображаю, одергивая подол рубашки.