Мне нужен план.

Если я вернусь в свою квартиру, к прежней жизни, они запросто отыщут меня. Кто знает, сколько еще камер припрятал Виктор в местах, о которых солгал.

Единственное, что я могу сделать, это просто… уйти. Уехать как можно дальше. Может, туда, где они не смогут меня найти, если у меня будет достаточно большая фора. Сейчас они все спят, на часах поздняя ночь, и я смогу сбежать на приличное расстояние, прежде чем они проснутся и поймут, что меня нет.

Я спускаюсь по лестнице, стараясь ступать как можно тише, а затем пробираюсь в комнатку, где застала Мэлиса, делающего себе татуировку. Тогда я заметила, что коморка похожа на многофункциональную комнату, тренажерный зал и офис в одном флаконе. Может, то, что мне нужно, находится здесь.

Я роюсь в письменном столе, стоящем у стены, открывая и закрывая ящики, пока не нахожу конверт с небольшой пачкой банкнот. Не позволяя себе колебаться, я хватаю пачку и снова задвигаю ящик.

Этого должно хватить, чтобы купить билет на автобус. Или даже на самолет. Куда-нибудь. Куда угодно.

Братья Воронины могут выступить против Ильи самостоятельно. Я покончила с этим дерьмом, покончила с ними. Вся эта история не имеет ко мне никакого отношения. И никогда не имела. С самого начала я просто оказалась там, где не должна была быть, и в итоге попала в ловушку их проблемной жизни.

Больше ни за что.

Я беру деньги, свою маленькую сумку и покидаю склад, тихо прокрадываясь к входной двери. На улице все еще кромешная тьма, когда я спешу прочь от их дома, направляясь вниз по улице. Поскольку крайне важно, чтобы они не смогли меня найти, я делаю все возможное, дабы не попасть в поле зрения камер видеонаблюдения – в таком случае Виктор не сможет использовать свои хакерские навыки и выяснить, куда я делась. Значит, нужно держаться глухих переулков и пробираться через чужие дворы.

Я перелезаю через заборы и крадусь мимо домов, двигаясь так быстро, как только могу.

Все это время я сжимаю челюсти, пытаясь сдержать эмоции. Какая-то часть меня просто хочет свернуться где-нибудь калачиком и порыдать, хочет выразить, как мне больно, и оплакать потерю того, что, как я думала, обрела.

Только вчера я беспокоилась о них. Буквально на днях почувствовала, что нашла свое место.

Я сталкивалась с вещами, которые пугали меня, делала то, на что никогда бы не пошла раньше. Я думаю о татуировке, которую Мэлис сделал у меня на груди, и пальцы сжимаются, желая содрать ее со своей кожи. Ведь тогда, когда он делал ее, он должен был понимать, что они просто используют меня. И все равно отметил меня.