– Бель? Ты в порядке?

От моего вопроса она начинает испуганно всхлипывать, ее губы дрожат, и все ее хрупкое тело трясется, как травинки от ветра под нашими ногами.

– Эй, ты чего? – я хватаю ее за плечи в попытке привести в чувство.

– Я… я убила его?..

– Нет, нет, нет, ты просто вырубила его. И спасла меня. – Целую ее в макушку, но чувствую, что ее все так же лихорадит.

– Он не двигается, Нейт… – шепчет она прерывисто. – Я убила его… Господи… Я не хотела…

Я обнимаю ее крепко и гляжу на тело Донни. Из его затылка не переставая течет кровь, окрашивая землю на тропинке в багровый. Но его спина едва заметно поднимается и опускается.

– Эй, он жив, Бель, он еще дышит, – ободряю я ее, хотя сам не в восторге. Донни по-любому труп после своей выходки. – Ты не убила его. Сама взгляни, он еще жив.

– Но я убила его… – испуганно скулит она, прикрыв ладонью рот, пока ее тело сотрясается от рыданий. Она будто не верит и даже не смотрит в его сторону, чтобы убедиться в обратном.

Это слишком для меня. Сердце воет от ее состояния. И в то же время во мне растет раздражение: какого черта Изабель проливает слезы из-за этого ублюдка?!

Решительно хватаю пушку Донни с земли, беру Изабель за дрожащую руку и подвожу ближе к Донни. Прицеливаюсь и перевожу взгляд на ее посеревшие глаза.

– Эй, ты никого не убила, Бель. Ты просто ранила его, видишь? – киваю в сторону и, ни секунды не колеблясь, нажимаю на спусковой крючок. Раздается приглушенный выстрел. – Я убил его. Не ты. Я. Видишь? – Но она не верит. Склоняю ее прямо над телом, показывая на его спину: – Вот, посмотри на рану. Видишь, как она заливается кровью? Видишь, как быстро пропитывается кровью его одежда? Это означает, что он был еще жив, сердце еще гоняло кровь, когда я выстрелил. Твой удар не был смертельным.

Но, черт возьми, почему это не работает?! Лицо Бель перекосило ужасом, а рыдания становятся все истеричнее.

– Боже мой… нет… зачем… зачем ты это сделал?! – она пытается вырваться, слабо колотя меня кулачками, и мне приходится грубо сжать ее запястья, чтобы обездвижить.

– Так надо. Он бы убил нас. Это самозащита.

– Это убийство! – кричит она срывающимся голосом.

– Не тупи, Изабель, он собирался убить меня. Он собирался навредить тебе! Я обещал, что убью его, помнишь? В том чертовом здании я обещал тебе это. И я убил его, потому что не мог иначе, и убил бы снова. Будь у меня не один патрон в той пушке, я бы всадил пулю в каждого выродка, что посмел угрожать тебе, – цежу я сквозь зубы, теряя терпение.

Меня уже бесит ее истерика. Почему она не понимает очевидного? Я не мог оставить этого кретина в живых. Он сам подписал себе смертный приговор, докопавшись до нас.