Выражение лица Криса становится задумчивым. Он подносит руку к моей щеке и нежно поглаживает ее костяшками пальцев. В груди разливается тепло от такого трепетного жеста, и я неосознанно жмусь к нему.

Между нами все еще витает этот вопрос. Как мы будем жить дальше. Техас и Калифорния. Телефонные разговоры. Разница во времени. Редкие встречи. И, самое главное – не превратимся ли мы в одну из тех парочек, которые со временем перестанут разговаривать между собой и просто забудут друг о друге? Ненавижу то, что мне нужно уезжать. И что он живет за полторы тысячи миль от меня. А больше всего ненавижу, что мы упустили столько времени. Тепло, разливающееся в груди, сменяется ознобом, пробирающим до костей и медленно ползущим к сердцу.

Я боюсь. Чертовски сильно боюсь.

Глава 37 Крис

Глава 37

Крис

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, присаживаясь на стул рядом с кроватью отца.

– Нормально, – сухо отзывается он и сжимает губы в тонкую линию. – Коллинз сказал, что выпишет меня, только если я буду соблюдать чертову диету. Диету! Мне что, тридцать и я пытаюсь перейти на здоровый образ жизни, чтобы продлить свою жизнь на пару десятков лет? Я не буду питаться дрянными смузи и жевать траву, как мои лошади. Лучше сразу напишу завещание, – он дергает рукой, задевает несколько проводов, ведущих к монитору, считывающему сердцебиение, и тот издает писк.

Медсестра, проходящая мимо палаты, заглядывает внутрь и внимательно осматривает отца.

– Если я сдохну, то сделаю вам одолжение, – ворчит он.

Она делает глубокий вдох, удостоверяется в том, что его состояние удовлетворительное, и уходит, напоследок посоветовав быть аккуратнее. Отец откидывает голову на подушку и, тяжело вздохнув, закрывает глаза.

Рэйчел сказала, что будет ждать меня в кафетерии и даст нам время поговорить. Перед тем как зайти к отцу, я уже побывал у доктора Коллинза, и он заверил меня, что эта ночь прошла замечательно, и он может отпустить нас хоть сегодня, но, учитывая поведение пациента, он на правах лечащего врача, решил оставить его еще на день. Не представляю, каких усилий медперсоналу стоит присматривать за отцом. Он словно заноза в заднице. Или Гринч на Рождество – пока все радуются празднику, он сидит в самом дальнем углу комнаты и с хмурым взглядом взирает на присутствующих, мысленно заменяя их подарки на уголь. Все еще поражаюсь: как рядом с вечно недовольным родителем во мне сохранился оптимизм?

Слова Рэйчел не выходят из головы. Надо быть с ним помягче. Не то чтобы я не старался. Только и делаю, что целый год пытаюсь укротить дикого быка и найти с ним общий язык.