– О бог ты мой! – отзывается второй голос, принадлежащий женщине.

Я вижу, как надо мной показываются сразу несколько незнакомых лиц и фигур в белых халатах. А я всё теряю и теряю силы, веки наливаются свинцом, прикрывая мне глаза.

Меня укладывают на мягкую кушетку на колёсиках. Я слышу много голосов, превращающихся в грохот, в сплошной шум, не имеющий никакого смысла. У меня болит голова, кто-то прикладывает ко лбу мешочек со льдом, кто-то касается моей руки, готовясь ввести иглу капельницы, кто-то дотрагивается до раненой ноги, пытаясь понять, насколько плохо дело…

А кто-то держит мою ладонь в своей. Я узнаю эту кожу без труда. Узнаю эти холодные кольца, которые касаются моих пальцев.

– Главное, возвращайся ко мне, – шепчет Гай, прижав губы к моему лбу уже в третий раз. – Я буду тебя ждать.

И это последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание, больше не сумев сопротивляться.

* * *

Мне показалось, это был сон.

Когда я открываю глаза, чувствую на своей руке чью-то ладонь. Еле раскрываю веки, щурюсь от слепящего солнца, струями вливающегося в палату.

В палату… В тихую, светлую, чистую, белоснежную комнату с мягкой, как облако, кроватью. Мне показалось, прошло чуть больше миллиона лет с тех пор, как я в последний раз лежала в постели, а не на грязной земле в окружении кирпичей и осколков стекла. В носу у меня канюля, через которую в лёгкие поступает кислород. Я не ощущаю больше боли в ноге; мне перевязали рану, а я совершенно не помню, когда это случилось.

Гай, сидящий рядом, положив ладонь на мои скрещенные вместе руки, поднимает опущенную голову, почувствовав, как я шевельнулась.

– Ты очнулась, – говорит он спросонья. Часто моргает, и я догадываюсь, что он спал. Прямо здесь. Рядом со мной, на стуле.

Мне больно шевелить губами из-за ссадин и синяков, но я улыбаюсь:

– Как видишь, очнулась. А сколько я проспала?

– Три дня и восемь часов.

Его рука всё ещё лежит на моей ладони, он гладит мои пальцы, не сводя с меня взгляда.

– Как ты оказалась там? – голос Гая твердеет как камень.

– Уэйн, – не колеблясь, коротко выдаю я.

Он кивает, словно и сам знал об этом. Но лицо не выглядит спокойным. Нет. Гай в ярости, просто очень ловко сдерживается.

– Юху-у-у! – вдруг проносится по палате весёлый голос, когда раскрывается дверь. – Крошка жива! Какая радость! Слава Богу, небесам, Яхье, Зевсу, Посейдону, Одину, Тору и всем остальным божествам, которые существуют или не существуют в реальности!