Я хохочу.
– Нет! До Зайда мне ещё далеко.
– Ну это как посмотреть.
Мне хочется бросить в него подушку, но тогда придётся оторвать взгляд от его великолепного тела. Я снова вижу надпись вдоль подвздошной кости.
– Что значит «
Он на мгновение опускает взгляд на татуировку и отвечает:
– Это из Библии.
– Ты верующий?
Глупый вопрос. На его груди тату с крестом, а на шее всегда висит цепочка с крестом поменьше.
На это Гай лишь издаёт смешок, а потом произносит:
– «Одно бедствие влечёт за собой другое». Вот что это значит.
– Ты ожидаешь каких-то бедствий в своей жизни?
– Вся моя жизнь – сплошное бедствие. Наверное, поэтому я так отчаянно цепляюсь за возможность быть с тобой, ведь ты зародила во мне чувства, которые отец всегда стремился стереть из моей души, и дала возможность забыть, кто я на самом деле.
Мне больно слышать нечто подобное. Больно слышать эту убивающую горечь в голосе. Мне так его жаль, что я опускаю глаза, не желая показывать, насколько сильно меня волнуют его слова.
– Почему твой отец был так жесток с тобой? – спрашиваю я тихо. – Он ведь… Разве отцы не должны оберегать своих детей?
– Не все отцы такие хорошие. Особенно если они происходят из рода преступников и убийц.
– И всё же, как возможно вредить своему ребёнку? И почему… – Я замолкаю, пытаясь понять, не прозвучу ли слишком грубо, но продолжаю: – Почему твоя мать позволяла этому происходить?
– А что она могла сделать, если отец держал её связанной сутками в собственном доме?
От такого ужасающего заявления я теряю дар речи. Я словно никогда и не умела разговаривать, словно вот только сейчас впервые начну подавать голос. А голос всё не выходит, я борюсь с потрясением и дрожью.