– Осталось немного, милая, – сбивчивым дыханием сообщает он. Его руки опускаются с моей талии к ногам, и он держится за мои бёдра, сжимая кожу пальцами и не давая мне свести ноги вместе.

И он прав. Осталось немного.

Потому что я уже чувствую, как удовольствие медленно ползёт по моему разгорячённому телу вниз. Как оно вот-вот настигнет меня именно там, где всё и происходит. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть осталось до того, чтобы считать это дело завершённым. От нетерпения я сама ёрзаю туда-сюда, желая приблизить этот самый конец.

А потом Гай вдруг отодвигается, и я больше не чувствую его губ и языка у себя между ног. От разочарования едва не плачу, беспомощно моля его продолжать.

Лицо Гая вдруг оказывается у моего уха, а рука, опустившись ниже, проводит по тому моему месту, которое изнывает и ноет уже несколько минут. Он делает несколько быстрых круговых движений и шепчет:

– Кончай, Каталина.

И будто под его приказом я распадаюсь на миллион частей, когда удовольствие, достигнув пика, выбирается наружу мощным порывом.

Крик вырывается из горла прежде, чем я успеваю это осознать. Моё влажное тело трясётся и дёргается, а я не могу никак это проконтролировать. Я дрожу, каждая клеточка моего тела дрожит вместе со мной.

А Гай отходит, словно с удовольствием рассматривая результат своей работы.

– С днём рождения, Каталина Харкнесс, – усмехается он.

Глава 24

Глава 24

Наутро своего дня рождения я просыпаюсь в спальне Гая.

Не помню, в какой момент вчерашней ночи он перенёс меня сюда, но, хоть вчера я испытала нечто невероятное, никогда прежде мне не знакомое, я в какой-то степени разочарована тем, что мы не занялись любовью в полном значении этой фразы.

Я привстаю на локтях, а затем моментально поворачиваю голову на звук открывшейся двери. Гай выходит из ванной: голый по пояс, в одном полотенце, обёрнутом вокруг пояса. Я сглатываю, глядя на V‐образную форму его торса, на две линии, словно указывающие на то, что находится у него под полотенцем. Капли стекают по его груди, по татуировке в форме креста.

– Доброе утро, – говорит он, и его сонный голос такой хриплый и притягивающий, что у меня снова всё ноет.

– Ради бога не разговаривай. – Я опускаю взгляд на его губы, а потом вспоминаю, что делал этот рот вчера ночью, и краснею.

Он протирает глаза, удивлённо глядя на меня: