– Зачем?

– Если что-то пойдёт не так, и тебя захотят наказать из-за ослушания, я выступлю твоим защитником. Я ведь Харкнесс и ещё организатор этой затеи. Меня трогать не будут.

Он сдаётся, немного подумав. Наверняка моё предложение показалось ему заманчивым и логичным.

А я ликую из-за того, что мой план выехать из этого проклятого дома хотя бы на час и повидаться с семьёй вот-вот исполнится.

Страха у меня почти нет. Видимо, я давно свыклась с тем, что он преследует меня по пятам, и научилась дружить с этим противным чувством.

– Только знай, что за этих девочек Вистан получил бы кучу бабла, а значит, он это бабло из-за тебя потеряет, – насмешливо бросает Зайд. – Точно готова ввязаться в это дело?

Я обхожу фургон и залезаю внутрь, на пассажирское сиденье.

– Да, уверена.

– А согласна на то, что я не смогу больше никого спасать, как сегодня?

– Тебе больше не понадобится никого похищать и продавать, потому что скоро я придумаю, как разрушить всё это кровавое царство.

Зайд забирается в фургон и кратко смеётся над моими словами. А потом спрашивает:

– Интересно, как ты это сделаешь?

– Я ведь сказала: придумаю.

– Ты в себя поверила, я смотрю. Даже чересчур.

– Ты не веришь в то, что я могу что-то изменить?

– Уже изменила. Ослабила Гая.

Его слова звучат точь-в-точь как те, что однажды произнёс Вистан. И меня это ужасно злит. Особенно слышать подобное из уст человека, которого я считаю другом.

– Что значит ослабила?! – киплю я.

– То и значит. – Зайд нахмуривает брови, поддевает языком пирсинг на губе, как всегда делает, когда нервничает, и говорит: – До тебя он был просто хладнокровным убийцей. Машиной без чувств и эмоций. А таким быть в нашем мире огромное преимущество. Если дашь слабину, тебя загрызут при первой возможности и уничтожат. А сейчас… Блядь, я же вижу изменения. Нейт с Моникой считают это чем-то хорошим, а я в полном ахуе, честно говоря. Такими темпами Гая, скорее всего, скоро убьют. Учитывая ещё и то, что он единственный наследник, его смерть будет на руку многим мафиозным кланам.

У меня внутри холодеет от того, с какой серьёзностью он всё это говорит.