– Они все на меня пялятся так, словно ты привёл в дом какую-то шлюху, – отвечаю я немного сердито.
Он нахмуривает брови, и вся мягкость на его лице быстро куда-то девается. Выпрямившись во весь свой высокий рост, он обращается к работницам:
– У вас недостаточно дел, раз вы находите время стоять здесь и тратить время на пустой трёп?
При звуке его громкого голоса несколько горничных синхронно вздрагивают.
– Мы… – начинает одна из них, но Гай её перебивает:
– Вам платят за работу по дому, а не за пускание сплетен. Если я снова замечу вас за бездельем, придётся нам с вами расстаться.
– Д‐да, мистер Харкнесс… – кивают несколько девушек. Они разворачиваются и покидают нас в спешке.
Во дворе теперь почти пусто, никого нет, кроме охраны у ворот и по всему периметру.
Я вмиг расслабляюсь.
– Ты теперь Харкнесс, – напоминает Гай. – Ты можешь пугать их. Можешь даже угрожать. Не стесняйся делать это, если они чем-то тебя не устраивают.
– Но мне как-то не хочется угрожать людям, которые просто болтают за моей спиной.
– Вот в чём различие между Каталиной Норвуд и Каталиной Харкнесс, – усмехается он. – Но я люблю обеих.
Ему удаётся поднять мне настроение. Я кратко усмехаюсь.
За спиной вдруг слышится звук подъезжающей машины. Я отстраняюсь от Гая, будто от огня, оборачиваясь. Автомобиль паркуется возле колонн дома, и наружу вылезает Вистан.
– Рад, что мои дети наконец явились, – широко улыбается он. Водитель закрывает за ним дверь. – Где же это вы были всю ночь?
Меня отбрасывает в прошлое, к тому самому периоду моей жизни, когда контроль со стороны родителей был самым верным моим попутчиком. Но тогда меня контролировали самые близкие люди, а сейчас этим занимается мой враг. Так что послушно кивать я не собираюсь.
– Какая разница, где мы были? – спрашиваю я.
Вистан останавливается на полпути, заводит руки за спину и усмехается.
– Такая, прелестница, что я