Ее слова тяжелым грузом ложатся мне на сердце, и я снова думаю о Сидни. Думаю о ее словах, которые заполнили мое сердце: «Ты понятия не имеешь, каково это – быть преследуемой тобой в течение двадцати двух лет». Чувствовала ли она то же самое, что чувствует Табита? Был ли я такой пустотой?

Я даже не осознаю, что ушел в себя, пока Табита не накрывает мою ладонь на столе, а ее мягкий взгляд не возвращает меня в настоящее.

– Кого ты любишь, Оливер?

– Прошу прощения?

Прежде чем отпустить меня, Табита нежно сжимает мою руку.

– Этот взгляд в твоих глазах – я узнаю его. Я смотрела в такие глаза каждый божий день.

Еще одна давящая тяжесть, когда я сглатываю твердый комок.

– Кое-кто мне очень дорог. Но я боюсь, что она не чувствует того же самого.

– Соседка?

Я киваю с вопросом на лице.

– Да. Как ты поняла?

– У меня хорошо развита интуиция, – усмехается она, откусывая еще кусочек, затем добавляет: – Синий.

Мы негромко смеемся, и я поддразниваю:

– Значит, ты, должно быть, знаешь и об интересе моего брата к тебе. Он назвал тебя сногсшибательной.

– Ох, правда? – Невозможно не заметить румянец, заливающий ее щеки. – Я польщена. Он показался мне милым. Гейб, верно?

– Да. Он очень поддерживал меня на протяжении всего этого.

– Важно, чтобы люди были на нашей стороне, поддерживали нас, – соглашается она. Голова Табиты слегка наклоняется вправо, когда она заканчивает жевать курицу. – А иногда нам нужно самим быть своей группой поддержки.

Мои глаза следят за ее задумчивым выражением лица.

– Как это?