– Мой плюшевый мишка, – ухмыляюсь я, придвигаясь ближе, чтобы рассмотреть фотографию в его руках.

Улыбка Оливера оживает, просачиваются следы его привычного характера, когда он внезапно подносит два пальца к виску, зажмурив глаза так, будто ему больно.

– Оливер? – Мои инстинкты защитницы срабатывают, и я сжимаю его предплечье, беспокойство пронизывает меня. – Что-то не так?

Он отстраняется от меня, качая головой, и листает фотографии.

– Я… в порядке. – Оливер останавливается на фотографии, где мы играем в захват флага во дворе перед домом. Он массирует висок, словно пытаясь физически вытащить воспоминание на поверхность. – В этот день кое-что произошло.

– Правда?

Между моими глазами залегают морщинки от замешательства. Я наклоняюсь и выхватываю фотографию из его пальцев, поворачивая ее, чтобы взглянуть на дату: 02.07.98. Я не могу вспомнить ничего существенного, что произошло в тот день. Но, с другой стороны, вся та неделя, на которой исчез Оливер, была как в тумане. Я помню, что Гейбу стало плохо, поэтому он остался дома с матерью Оливера, в то время как Трэвис повел остальных играть. Зашел мой отец, и они выпили по стаканчику на веранде.

Не было ничего, кроме смеха и глупостей, когда мы прятали американский флаг по всему двору. Оливер и я всегда должны были быть в одной команде.

Возвращая ему фотографию, я качаю головой из стороны в сторону.

– Не припоминаю ничего необычного.

Оливер щипает себя за переносицу и разочарованно выдыхает.

– Я знаю многое: факты, лица, чувства. Даты и время. Людей, которых я любил. Но все они пойманы в ловушку и похоронены внутри этого гроба. – Он тычет указательным пальцем себе в висок. – Я получаю вспышки то тут, то там. Размытые образы, голоса, знакомые ощущения. Определенные вещи вызывают фрагменты разговоров и взаимодействий. Но… Я не могу до них дотянуться, Сид. Не могу удержать. Они слишком глубоко.

– Эй… – Я убираю его руку от лица, наблюдая, как учащается его дыхание и как кожа покрывается испариной. – Все в порядке. Ты не думал о том, чтобы обратиться к психологу? Может быть, даже попробовать гипноз?

Оливер высвобождает руку и бросает фотографии на диван, отворачиваясь.

– Нет. Я не знаю. После выписки из больницы мне дали информацию о психологе, но я не воспользовался ею. Наверное, часть меня боится вспоминать.

Стараясь не обижаться за то, что он от меня отстранился, я отвожу глаза.

– Я понимаю.

– Ты не понимаешь. Никто не понимает.

Мои глаза впиваются в его спину, пока он сердито проводит пальцами по волосам.

– Что на тебя нашло? Ты будто… не в себе.