Наши глаза встречаются сквозь туманный покров тьмы. Он сидит, прислонившись к спинке кровати.

– Оливер? – Мой голос хриплый, сонный, любопытный, когда я приподнимаюсь на корточки. – Ты проснулся?

Я могу разглядеть его улыбку.

– Да. Кошмар напугал меня, и я не смог снова заснуть. Вместо этого я решил посидеть здесь и подумать.

Прищурившись, я смотрю на свой мобильный телефон и замечаю, что уже почти два часа ночи, футболка Оливера задралась мне на бедра, поэтому я одергиваю ее, поворачиваясь к нему спиной.

– О чем ты думал?

– Об Афине, – легко отвечает он.

Я очарована.

– Ты скучаешь по ней, да?

– Да. Она была мне хорошим другом.

Скользнув дальше по кровати, я сажусь напротив него, так что мы оказываемся лицом к лицу. Мои очки валяются на его тумбочке, но чем ближе я подползаю, тем лучше его вижу. Его улыбка все еще не исчезает, его тело слегка напрягается, когда я сокращаю расстояние.

– Спасибо, что пришел навестить меня сегодня вечером. Я знаю, что большое скопление людей и шум вызывают у тебя беспокойство, так что это очень много значит для меня.

Пауза, прежде чем он кивает, отводя от меня взгляд.

– Я не был уверен, захочешь ли ты видеть меня после… – Его кадык подпрыгивает от беспокойства. – После моего поведения на прошлой неделе.

– Оливер, я не сержусь на тебя. Я просто была поражена, потому что знала, что это не ты, – настойчиво говорю я ему, придвигаясь еще ближе, моя рука тянется к его. – Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь чувствовал, что тебе нужно меняться – ни ради меня, ни ради кого-либо еще. Ты совершенен такой, какой ты есть.

Его пальцы сжимают мою ладонь, и мне кажется, что-то притягивает меня к нему, – либо он, либо я сама, либо невидимая сила, которая превратила нас в магниты. Оливер проводит ладонью по моей руке, деликатно посылая мурашки по коже.

– Так долго я был просто именем, высеченным на каменной стене. Я был картинкой на бумаге, созданной моим собственным затуманенным разумом, – признается он, и в его словах сквозит тоска, свидетельствующая о его многолетнем одиночестве. Но затем его глаза возвращаются к моим, и я вижу в них перемену. Я вижу надежду. – Ты заставляешь меня чувствовать, что я… кто-то.

– Ты кто-то, Оливер. Так было всегда. – Слезы вырываются из меня, и в них нет ничего постыдного. Только любовь. Так много проклятой любви, которую я хранила внутри себя почти всю свою жизнь. Я задыхаюсь от слов, которые вырываются из меня. – Когда мне было пять лет, я отдала тебе свое сердце на твоем крыльце, а ты отдал мне овсяное печенье, и я думала об этом моменте каждый божий день на протяжении более двух десятилетий. Даже когда ты ушел, ты все еще держал мое сердце.