«Я понимаю».

Вспышка.

Он увидел меня. Он увидел меня. Он увидел меня.

Но я никогда не смогу об этом рассказать…

Мои глаза распахиваются, дыхание прерывистое, когда последние два десятилетия достигают тошнотворной кульминации. Трэвис в нескольких сантиметрах от моего лица, на его искусанных губах играет улыбка. Пот смешивается с кровью, когда я провожу языком по собственной верхней губе.

– Я бы никогда никому не рассказал, – говорю я ему, и это правда… это правда.

Он знал, что Сидни была моей слабостью.

Как и сейчас.

Его глаз дергается.

– Я не мог так рисковать. Моя жизнь, мое будущее, все, что я строил для себя, было бы разрушено болтливым ребенком, – небрежно говорит он. – Не стоит недооценивать серьезность своего положения, Оливер. Нет ничего такого, на что я бы не пошел, дабы избежать тюрьмы – ни тогда, ни сейчас. Я полностью отдаю себе отчет в том, что там со мной произойдет.

– Ты чудовище.

– Я предпочитаю называть это инстинктом самосохранения, – возражает он.

Я шиплю на него, утробный рык вырывается из моего горла, приправленный горючим и раскаленным добела гневом.