Я тяжело вздыхаю и вижу, как в его глазах мелькает разочарование. Он уже знает мой ответ еще до того, как я произнесу его вслух.

– Я очень польщен, Поли. Очень вам признателен. Просто… – Прикусив губу, я пытаюсь подобрать слова так, чтобы это было обосновано, так, чтобы не звучало как «Я не могу, потому что влюблен в Джун».

– Это касается вашей семьи, так? – спрашивает Поли. Он изгибает темную бровь, когда сканирует меня, засунув руки в карманы.

Я стискиваю зубы, кивая.

– Ваша сестра.

Я снова киваю.

– Да, – признаюсь я. – Мы… близки. Стали еще ближе с тех пор, как потеряли Тео, и я просто не могу оставить ее. Она все еще нуждается во мне.

Он неспешно покачивает головой, впитывая каждое мое слово, словно выдержанное вино. Затем прислоняется спиной к стене; кухонная суета шумит позади нас.

– Когда я был совсем маленьким мальчиком, я поймал птицу со сломанным крылом, – говорит он задумчиво, его взгляд устремлен на меня. – Моя мама позволила мне выхаживать ее. Это был белогрудый поползень – изумительная птичка с серо-голубыми крыльями и белоснежным брюшком. Я привязался к ней, держал ее в клетке рядом со своей кроватью. Я назвал ее Аннализа, потому что мне нравилась одноклассница с таким же именем. – Он тихонько смеется, взгляд затуманивается от старых воспоминаний. – Наступил день, и она начала летать. Ее крыло зажило, и, хотя я пообещал маме, что отпущу ее, как только она сможет летать, я не мог с ней расстаться. Птица стала моим другом. Я полюбил ее.

Я смотрю на него, стиснув зубы. Мое сердце колотится от нетерпения услышать продолжение.

– Однажды птица попыталась вылететь через закрытое окно. Она ударилась, оглушившись об стекло. Всю ту ночь я проплакал, шепча извинения птичке и сожалея, что причинил ей боль. И тем не менее… я все еще не мог с ней расстаться. Я не мог ее отпустить. – Поли снова улыбнулся, но это грустная улыбка. Улыбка, отягощенная угрызениями совести. – На следующий день она снова попыталась вылететь через окно. В последний раз, – говорит он мне. Его голос дрожит на последних словах. – В тот последний раз она уже не выжила.

У меня ком встает в горле. Кожа покрывается влагой, а взгляд затуманивается, когда эта история находит отклик в самом сердце. Она проникает в меня, зарываясь глубоко.

– Я все еще думаю о той птице, мистер Эллиотт, – с трудом произносит он, отталкиваясь от стены. Он смотрит поверх моего плеча какое-то время, прежде чем встречается со мной взглядом. – Я думаю о том, куда она могла бы полететь и какую жизнь могла бы прожить… если бы у меня хватило смелости отпустить ее тогда.