Когда я вбегаю на кухню, из духовки вырываются клубы дыма.

Похоже, я все-таки не забыл поставить торт.

* * *

– Кип услышал нас, да? Никто не спит всю ночь в наушниках.

– Через бумажные-то стены? Не-а. – Мы идем, держась за руки, по Центральному парку, поглощая черничные булочки. Моросящий дождик уже прекращается, а небо проясняется. Я поднимаю взгляд, всматриваясь в сине-серое небо, ноги утопают в мокрой траве. – Он просто любит музыку. Все любят музыку.

– Боже, Брант. Конечно, он пытался заглушить мои вопли банши[50], когда ты трижды довел меня до экстаза.

– Ты можешь спросить его, когда мы вернемся.

– Да я скорее умру.

– Тогда я спрошу его. – Я отправляю в рот последний кусок булочки и начинаю жевать. – Для собственных исследовательских целей. Мне бы хотелось узнать мнение со стороны. Знаешь… были ли мы на самом деле на уровне воплей банши, потому что тогда это впечатляет, или это было больше похоже на посредственные стоны? – Она смотрит на меня, прищурив глаза и проглатывая остатки своего завтрака. – Есть что-нибудь еще, что я могу сделать? Необычную позу, или трюк с языком, или…

Смеясь, она прыгает мне на спину, и я подхватываю ее за бедра.

– Ты меня смущаешь.

– Я просто хочу научиться, Джун.

– Ты блестящий любовник, и ты это знаешь. Тебе просто некуда совершенствоваться.

– Для меня это звучит как вызов.

Я катаю ее на спине по парку, возвращая себе свое детское звание лучшего в мире «катальщика на спине». Я все еще вглядываюсь в небо: золотистая дымка проглядывает сквозь облака, когда у Джун звонит телефон.

– Я хотела тебе кое-что сказать, но… – Она соскальзывает с моей спины. – Секунду, мама звонит мне по видеосвязи. – Джун отвечает на звонок, затем вытягивает руку, пока не оказывается в кадре. Саманта и Эндрю машут через экран. – Привет!

– Джун Танцун, – острит Эндрю, поднимая брови. – Как поживает моя королева танцев?

Она закатывает глаза:

– В легком ужасе от твоих рифм.

– Тогда я должен себя поздравить.