Выражение лица нашего преподобного меня настораживает.
Руки начинают дрожать, когда я прижимаю цветы к груди и прикусываю губы. Я замечаю, как он морщит лоб, его глаза слегка вспыхивают, а губы подрагивают от странного сочетания профессиональной вежливости и…
Изумления? Ужаса? Смятения?
Я просто не могу считать его эмоции. Наклонившись немного вперед, я шепчу:
– Что такое?
Взглянув на меня, преподобный заставляет себя улыбнуться, а затем снова переключает свое внимание, пристально смотря на что-то поверх моего плеча.
Он вздрагивает.
С дрожащими коленками я переминаюсь с ноги на ногу на радужной свадебной дорожке, а после поднимаю голову, всматриваясь в небо. Меня переполняет нетерпение, я нервничаю. Почему так долго? Неужели Брант сомневается? Нервничает?
С ним что-то случилось? Он болен? Потерялся?
Особняк Поли, конечно, трудно найти – он затерялся в лесистом пригороде, но уж если бы Брант опаздывал на собственную свадьбу, то дал бы об этом мне знать.
Над головой пролетает семья птиц, и я улыбаюсь, глубоко вдыхая и успокаиваясь.
Наконец колонки оживают, и звучит вступление к нашей песне. Мое сердце бешено колотится, нервы бьют через край.
Только… вместо
– Черт. – Я слышу, как Кип ругается, судорожно переключая песню. – Извините, не тот плейлист.