– Я думаю, ты многого не знаешь. Может быть, тебе стоит остаться, узнать побольше.
Я проигнорировала это, потому что не собиралась поддаваться на уговоры остаться из-за чего бы то ни было. Никто, кроме самого Джесси, не мог этого сделать, а его здесь не было, и не он рассказывал мне все это.
– Почему она не продолжила писать с Dirty?
Броуди пожал плечами:
– Хотела уйти и заниматься своим делом, а не ездить по миру в поисках славы своего брата. Хотела чего-то своего.
То же самое я сказала Джесси, когда оставляла его в Лос-Анджелесе.
Я обещала позвонить ему, когда приземлюсь, дабы сообщить, что благополучно добралась домой, но не сделала этого. Я избегала его, игнорировала звонки. И я прекрасно могла представить выражение его лица во время всех этих телефонных разговоров с сестрой, выражение, которое, как я теперь знала, означало глубокую тревогу.
Неужели теперь и из-за меня он в таком же состоянии?
Боже. Подумать только, я ударила его прямо по больному месту… Я пойму, если он меня никогда не простит за это.
– Знаю, с моей стороны было нехорошо так его бросать, – тихо сказала я.
– Ты много для него значишь, Кэти. – Вот и все, что сказал Броуди в ответ.
– Он хотел, чтобы я помогла ему продавать музыку. Вот и все, – сказала я, отчаянно пытаясь все еще в это верить, потому что в таком случае, возможно, я не оказалась бы дурой. – И я это сделала. Все возможное, полагаю.
Броуди посмотрел на меня как на сумасшедшую:
– И это все, что, по-твоему, было?
Я не знала. Я просто больше ничего не знала.
Но если Джесси хотел от меня чего-то большего, почему он мне об этом не сказал?
До сих пор он даже не сказал мне, что хочет, чтобы я стала его девушкой по-настоящему. Или задержаться на две секунды дольше, чем закончится тур.
– Тогда зачем он вообще нанял меня, Броуди? Он сказал, что я нужна ему, потому что «вместе мы продаем». Он сказал, что ему нужна помощь, дабы остаться в памяти поклонников, что этот альбом должен быть успешным, иначе звукозаписывающая компания не позволит ему выпустить еще один сольный альбом.