— Неужели герцог Кроуфорд просит прощения?! А ты хоть понимаешь, за что ты просишь прощения?! — закричала она.

— Да.

— За что?

— За то, что относился к тебе ужасно, а ты все равно оставалась рядом.

Ей показалось, что он смотрит прямо ей в глаза… Но только если бы он мог видеть.

— И все?

Хант растерялся.

О чем она, черт возьми?!

Дэймон слышал, как Тори встала за его спиной. Слышал, как стучало ее сердце. Чувствовал ее дыхание. И будь он проклят, но он знал, что по ее щекам текут слезы.

— Я отдала тебе свое сердце, а ты вонзаешь в него ножи. Я отдала тебе душу, а ты вытираешь об нее ноги. Мою любовь ты называешь жалостью, мою доброту принимаешь за слабость и делаешь все, что тебе вздумается. Ты действительно думаешь, что тебе больше не за что просить прощения?

Дэймон молчал. Каждое ее слово врезалось в его душу, в его сердце. Она говорила это так тихо… Шепотом. Но он слышал все, каждую интонацию… Слышал боль в ее голосе.

Сколько же страданий я ей принес?

— И я хочу сказать тебе, Дэй… — ее шепот стал хриплым, и она всхлипнула. — Прости меня… Прости меня за то, что я тебя люблю.

Звук ее быстрых удаляющихся шагов оживил его.

И Дэймон бросился за ней. Но, словно слепой котёнок, врезался в стол и с рычанием перекинул его.

— Тори, я прошу… Не уходи.

Но дверь громко хлопнула.

Хант пытался догнать ее, но споткнулся о ножку стула и упал.

— Черт! — взревел он, поднимаясь, и не спеша, вытянув вперед руки, пошел к двери.

Несколько раз Дэй спотыкался, но удерживал равновесие.