Нью-йоркская публичная библиотека, где должна была пройти выставка, находилась в Центре исполнительских искусств Линкольна между Метрополитен-опера и Театром «Вивиан Бомонт», куда, судя по всему, нам и достались билеты. Это место я выбрал неслучайно. Многие известные художники бронировали за собой эти места для презентации своих картин месяцами, а иногда даже годами. Теперь настала и моя очередь.

Я пробыл в кабинете у мистера Говарда до самого вечера. Оказалось, что помимо подписи необходимых бумаг мне выделили время на переговоры с дизайнером. Под конец дня я уже мало что мог сообразить, но будоражащее чувство подбадривало меня из последних сил. Я настолько был поглощен грядущей масштабной выставкой, что и не заметил, как часы приближались к времени начала спектакля.

Ночной Нью-Йорк. Такое забытое и одновременно приятное ощущение. Окрашенное в розоватые оттенки небо было предвестником хорошей погоды. Такой же закат остался у меня в памяти с выпускного, когда мы с Эмили были еще вместе.

«Не все еще потеряно», – сказал я самому себе, стиснув зубы.

Вывеска была точь-в-точь в оттенок ночного города. Возле двери выстроилась длинная очередь. Генри что-то вскользь упоминал о закрытии этого театра, поэтому такой ажиотаж был вполне оправдан. Должно быть, он пользовался большой популярностью. Тогда почему премьера резко превратилась в заключительный показ?

Размышляя об этом, я не заметил, как сквозь толпу пробирался Генри.

– Почему ты все еще здесь? – огрызнулся он, когда увидел меня. – Нас уже ждут. Иди за мной. Ну же, поторапливайся!

Больше всего я ненавидел оставаться с Генри наедине. Его общество не просто утомляло, оно приводило в ослепляющую ярость. В основном он этого и добивался. Генри выводил меня на эмоции, потому что знал мое самое уязвимое место. Он сильнее бил по нему, чтобы показать свою власть надо мной. Наши конфликты продолжались изо дня в день. Я не позволял ему так обращаться со мной, поэтому постоянно перечил, даже если из этого ничего хорошего не выходило. Сейчас же моя злость словно была полностью исчерпана. Я промолчал в ответ на его провокацию, и мы вошли в здание.

Своеобразная архитектура и необычный интерьер театра впечатлили меня: открытый обзор на внутреннее убранство, рассеянное освещение, создававшее иллюзию звездного неба, множество зеркал, пол в широкую клетку с необычным выбором цветовой гаммы и огромные афиши с названиями всех спектаклей. Небольшая стойка с брошюрами привлекла мое внимание, пока Генри решал вопросы по телефону.