Появившийся на горизонте официант сбавил напряжение в нашем разговоре.

– Ваша жареная утка с овощами и лобстер со сладким картофелем.

– Благодарю, – снисходительно сказал Генри. – Не планируй ничего на вечер, мы идем в театр.

– Куда? Ты и театр просто несовместимые вещи.

– Когда я созвонился с Аланом после твоего неожиданного заявления, он благосклонно предоставил мне два билета на спектакль. Не припомню даже названия. А что ты удивляешься? Нам необходимо поддерживать связи с влиятельными людьми. Они – наш ключ к успеху, поэтому отказы не принимаются. Учись, пока я жив.

Алчность и безнравственная одержимость делали из Генри морального урода. Он всегда искал в чем-то выгоду, ссылаясь на то, что все мы неидеальны и у всех на счету есть свои грехи. Если так пораскинуть, чтобы сосчитать, сколько человек он сломал и подложил под себя только для того, чтобы постоянно прикрывать свой зад, можно было смело заявить, что после смерти его ждала прямая дорога в ад. Генри удавалось хорошо шифроваться, а люди, чьей благосклонностью он пользовался, обеспечивали его полную безопасность.

Он напоминал моего отца, который всю жизнь стремился к тому, чтобы находиться в центре внимания, власти. Деньги решали все, по его словам, но он никогда не был по-настоящему счастлив. Невозможно угнаться сразу за всем, что тебе поистине дорого, поэтому он остался ни с чем. После того, как он исчез, я много думал над его выбором. В конце концов, я пришел к тому, что это был единственный выход. Если ты осознаешь, что не сможешь сделать кого-то счастливым снова – тебе следует пропасть. Однако самое сложное решение только впереди – стоит ли возвращаться в жизнь человека, которого ты когда-то оставил одного.

Черт побери, это оказалось сложнее, чем я думал. Я оказался на распутье, которое построил сам. Мне стоило в очередной раз отказаться от чего-то, чтобы снова что-то обрести. Я не знал точно, смогу ли вернуть то, что осталось давно позади, но делал первые шаги даже с осознанием вечной потерянности.

Можно ли было назвать мою настоящую жизнь подражанием жизни отца?

Мы просидели в ресторане не больше часа, после чего распрощались и разошлись. Фред ждал меня на том же месте, но мне пришлось отпустить этого бедолагу домой. Он выглядел ужасно уставшим, а после нашего разговора и вовсе стал похожим на мертвеца. Видимо, его очень насторожили мои громкие заявления. Нам обоим стоило проветриться, чтобы привести мысли в порядок. Мне нужно было пройти всего пару кварталов, поэтому я не особо нуждался в охране и транспорте.