Хотела свободу? Ну, ладно, получай.

***

Стабильно-тяжелое состояние матери продолжается и на следующий день.

И дальше.

Не улучшается. Но и не становится хуже. Стабильно тяжелое.

Все, что могу — это тупо находиться где-то рядом. Несмотря на все уговоры Гали отдохнуть.

Самое навороченное оборудование, лучшие врачи. Что еще сделать?

А к вечеру третьего дня, когда уже и правда думаю о том, чтобы съездить домой, меня неожиданно накрывает.

Это не мысль, скорее чувство. Что-то животное, первобытное.

Ледяной сквозняк по позвоночнику, зудящее беспокойство в костях. Я не могу сидеть на месте. Встаю, хожу от окна к двери. Кажется, что стены давят, а воздух становится слишком плотным, чтобы дышать.

Непередаваемое, удушающее предчувствие. Сам не свой.

— Галя, будь рядом, — бросаю я сиделке, когда она приносит мне очередной стакан кофе. — Не отходи далеко.

Она смотрит на меня с удивлением, но кивает, не задавая вопросов.

Ночь, против всех моих опасений, проходит спокойно. Тревога немного отступает, притупляется усталостью. Ровное гудение аппарата убаюкивает. Я проваливаюсь в вязкую, тяжелую дрему, сидя в кресле.

Это случается под утро.

В полусне я слышу, как привычный ритм ломается. Мерное гудение сменяется резким, пронзительным, непрерывным писком.

Он режет уши, мозг…Ударяет током.

Дальше кнопка вызова.

Суета команды врачей.

Я стою в стороне и смотрю на их бессмысленные, как мне отчего-то кажется, манипуляции.