— Ладно. Но вы всё равно как бы родственники. Кстати, как у Богдана дела?

— Ты сегодня решила добить меня окончательно, да?

Подруга смеется и понимающе гладит меня по плечу.

— Просто шучу.

А я просто его ненавижу.

— Бедняга влюблен в тебя по уши года три.

— И что? Я теперь обязана выйти за него замуж?

— Нет, но и предложение, думаю, не за горами, — веселится Настя. — Даже если ты скажешь ему твердое «нет» и сбежишь на другой континент, он всё равно будет искать возможность сблизиться с тобой.

К сожалению, иногда я думаю так же. Правда, после того, что случилось сегодня, мне очень хочется верить, что ему больше не придет в голову хоть как-то со мной контактировать. Хотя бы потому, что каждый раз, глядя на меня, Богдан будет вынужден вспоминать о том, какой он мерзкий и бессовестный мужчина. И мужчина ли?

— Досадно! — затягивает Настя. — Как же досадно, что я не смогу завтра приехать. Хотелось бы взглянуть на виновника торжества. Сбежавший и неуловимый сынуля семьи Кох! Из-за которого ты настрадалась, — как бы добавляет она с деланным осуждением. — Сколько его не было?

— Четырнадцать лет. И я вовсе не страдала, не преувеличивай.

— Ну да. И все эти годы ты совсем не жила в тени всеми любимого сына, племянника и друга, чьи акулы регулярно съедали тебя по кусочку.

— Если такое и было, то очень давно. И не в таких жутких деталях, какие ты описываешь.

— Вероника с Кириллом, должно быть, счастливы возвращению сына?

— Очень.

— А что чувствуешь ты?

— Ничего, — бросаю взгляд в сторону. — Кроме того, что хочу в туалет.

Настя берет ещё один бокал мартини и требовательно смотрит на мой.

— За меня! — предлагает она, зная, что я не смогу остаться в стороне. — Талантливую и неповторимую меня, которая проделала колоссальную работу и очень скоро будет вознаграждена!

— Ведьма! — смеюсь в ответ и салютую ей. — С языка сняла! Но забыла добавить, что я тобой очень горжусь.