Никаких взрослых Саша Штейман

Никаких взрослых

Саша Штейман

Глава 1

Глава 1

Спиридон стучал в дверь уже три минуты, но никто не открывал. В двухэтажном доме дяди Христофора Казазиди было непривычно тихо.

Обычно по субботам вся семья в сборе: тетя напевает на кухне, готовит мусаку из баклажанов, болгарского перца, помидоров, поливает соусом бешамель; Двоюродные брат и сестра, ошалев от субботней праздности, бегают друг за другом и таскают у матери из-под руки обжаренные орешки. Сам дядя сидит на диване и читает газету ‒ он из тех, кто до сих пор выписывает эти черно-белые листы, даже почтовый ящик у калитки повесил, чтобы почтальоны могли совать их туда.

Мать послала Спиро попросить у тети Деметры большую кастрюлю ‒ собиралась варить варенье из молодых одуванчиков, но теперь он стоял на пороге и недоумевал тишине внутри дома. Куда все могли подеваться?

Он толкнул дверь, та легко поддалась.

‒ Тетя Деметра, вы дома?

Заглядывая в комнаты, он прошел через гостиную. В доме стояла звенящая тишина. На полу гостиной чьей-то ногой раздавлены рубиновые ягоды граната. Спиро встревожился и бесшумно, как кошка, стал ступать по ламинату гостиной. Осторожно заглянул в кухню — никого. Тогда он открыл ящик со столовыми приборами и, примериваясь, подержал в руках половник для супа и деревянную лопаточку, потом бросил их обратно и вытащил увесистую скалку.

Неся ее перед собой, как супергерой, который готов к любой неожиданности, Спиро весь превратился в одно большое ухо (впрочем, учитывая величину его ушей, это было несложно: маленькими они никогда не были). Молодое семнадцатилетнее тело вытянулось в струнку и напряглось.

Но в доме по-прежнему никого не было. Тогда он вышел во внутренний дворик. Со стороны беседки, которую дядя сколотил и украсил своими руками лет десять назад, послышалось шуршание и негромкие голоса, порой переходящие в шепот. Спиридон прислушался. Голоса было не разобрать: сначала ему показалось, что говорят дети, потом ‒ что мужчина и женщина.

Беседка стояла с другой стороны дома. Спиро почти вплотную прижался к стене и медленно, шаг за шагом стал двигаться в сторону угла. Добравшись, он осторожно выглянул из-за него. Нет, все еще ничего не видно. Но если он просто выйдет на дорожку, ведущую к беседке, его точно заметят, а Спиридону почему-то этого очень не хотелось. Отложив скалку в сторону, он встал на четвереньки, и быстро, почти по-собачьи, перебежал три метра, которые отделяли его от входа. В ладони впивались обрезанные веточки ежевики, колени намокли, а белые кеды «конверсы», что на прошлой неделе купил ему отец, так ценивший каждый рубль… Спиридон даже боялся посмотреть, во что превратилась его обувь. Нагоняй был неизбежен. Замерев под перилами беседки с колючкой в ладони, он взвешивал, как на нем отыграется родитель (ограничится ли часовой нотацией о том, как тяжело достаются деньги, или на целый месяц лишит интернета?) и вновь прислушивался. Потом усмехнулся, внезапно представив себе эту картину: посреди залитого солнцем двора, на пробивающейся зеленой траве, стоя на четвереньках, раскорячился семнадцатилетний парень под два метра ростом. Сюрреализм, не иначе!