— Ты прав, — соглашаюсь. — Я так не думаю, потому что до сих пор — скорее всего, наивно, но как уж есть — верю, что не тело командует, а сердце, — хлопаю себя по груди, — и разум, — стучу по виску. — Эротика на экране возбуждает, но я никогда не хотела, чтобы реальное удовлетворение мне подарил кто-то из актёров. Воплощать в жизнь все эксперименты мне хотелось именно с тобой. — Откидываюсь на спинку кресла, грудь колышется, и я обнимаю себя за локти. — Забавно, но опять именно с тобой я наконец в какой-то степени понимаю, что такое секс, который ничего не значит. Сам по себе он имеет значение, но ничего не решает. Более того, — смотрю Стасу прямо в глаза, — скажу страшное, которое не надо воспринимать как прецедент или оправдание. Наверное, ты что-то такое и имел в виду, говоря, что секс с другой женщиной для тебя ничего не значил, раз для тебя он не поколебал наших отношений. Как наш с тобой сегодняшний секс не вернул наши отношения для меня. Только вот этот секс тел, который не имеет никакого значения, поганит меня и тебя, нас самих. Потому что значение имеет живая душа. Поэтому нельзя сравнить измену с переездом или с пробой нового блюда. Старая квартира не среагирует на то, что живут в другой. Еда не огорчится, что съели не её. Ручка не перестанет писать, если написать что-то карандашом. В отличие от всего живого. Цветок загнётся, если поливать лишь его соседа по клумбе. Собака исчахнет от тоски, если хозяин переметнётся на другого пса. Человек… — Быстро облизываю пересохшие губы. — Пусть не вся, но часть его души погибнет, если причинить ей боль. Соответственно, не секс ничего не значит. Ничего не значат люди, которые занимаются этим самым незначащим сексом. Ничего не значит человек, которому изменяют с другим.

Я замолкаю, сдуваясь, как лопнувший воздушный шарик. Встаю, беру бокал, к которому Стас так и не притронулся, смачиваю горло. Отхожу к окну и распахиваю его настежь.

— Что дальше, Ал? — спрашивает Стас совершенно незнакомым больным голосом.

— Не знаю, Стас. Я впервые через такое прохожу. — Пожимаю плечами и поворачиваюсь к нему. — Может, станем любовниками. Кстати, неплохой вариант. Ведь им не изменяют, так ведь считается? С ними изменяют, а им самим — нет. Что скажешь?

Я зачем-то пытаюсь пошутить, хотя нам совсем невесело.

Стас продолжает сидеть и смотрит на меня немного снизу вверх. Как будто бы я главная, хотя на самом деле моё преимущество равно преимуществу более крупного осколка среди тех, на которые разбилась наша семья.

— Я приму то, что ты сможешь дать.