Впрочем, мы не строим далеко идущие планы. Возможно, Стас строит, но пока не решается их озвучить. Я же точно не пытаюсь заглядывать даже в завтра. До сих пор. Зато каждый день однозначно ощущается полнее.

Слева раздаётся протяжный гудок. Прямо на проезжей части останавливается свадебный кортеж. Шумная компания молодёжи высыпает на тротуар.

— Что ты опять придумала? — Жених сжимает руку сияющей невесты, следуя за ней.

— Только посмотри, как здесь лучи поливают! — Она широко жестикулирует свободной рукой и машет фотографу: — Снимите нас в солнце!

Молодой человек подхватывает девушку на руки. Она обнимает его за шею и заливисто хохочет. Они кружатся под щёлканье затвора камеры, улюлюканье гостей и аплодисменты прохожих.

Я тоже хлопаю и широко улыбаюсь. Чистое, ничем не замутнённое счастье всегда заразительно.

Моё кольцо сверкает. Глажу царапину на нём, пока в кадр к молодожёнам присоединяются их друзья, и думаю о нас со Стасом.

В октябре мы отметили совершеннолетний рубеж, который я агрессивно отрицала целый месяц. Это выглядело абсолютно нелогичным, учитывая, что я добровольно согласилась попробовать сохранить семью, но упорно отказывалась от свадебных годовщин. Я не шла на контакт с Элиной, а разговоры с мужем заканчивались одинаково.

— Семнадцать лет, Стас, у нас есть семнадцать лет! Сколько их ещё будет, покажет время. Я… не хочу включать… те месяцы в общий стаж.

— Алла, мы же решили не застревать там.

— Мы украли те месяцы у себя и друг друга! — нападала я, защищая то, что сама тогда не могла объяснить. — Они не совместные! Не знаю, кто наверху постановил, что только таким образом мы воистину оценим, что имели. Надеюсь, он хотя бы повеселился и доволен, что мы вроде как выстояли. Ничего, что теперь дышим через раз, а ты ухаживаешь за мной так, что гиперчувствительность и экстрасенсорика нервно курят в сторонке. Наверное, красиво говорить, что мы справились, наши чувства стали крепче, а связь — глубже… Хреновое утешение о потерянном времени — вот что это такое! Мы допустили недопустимое. Я не хочу тянуть его за собой туда, где мы хотим никогда больше этого не допускать.

Потом я начинала сухо всхлипывать. Стас молча обнимал меня, несмотря на сопротивление, ловил и целовал руки, которые его, наконец-то, били.

Он вообще постоянно меня обнимал. И я его. Так много мы не обнимались даже в юности. Без намёков, заигрываний и более тесного продолжения. Никаких щипков, шлепков и якобы случайных интимных поглаживаний, никаких поцелуев, никакого секса. Первые новые полтора месяца мы просто обнимались.