— Алла… — начинает он, отступая назад.

— Считай, что мясо кончило за тебя. — Я изо всех сил запускаю в него ёмкостью с пюре.

Снова промахиваюсь, или он так шустро уворачивается, однако горячая масса всё-таки попадает на шею девицы, и та взвизгивает.

Меня накрывает красной пеленой абсолютно неконтролируемой ярости. Я хватаю стаканчик, срываю крышку и выплёскиваю на девчонку ледяной лимонад. Она верещит громче. Стас обходит стол с другой стороны, но я оказываюсь проворнее и достаю суп.

— Твоя любимая уха по-царски, чтоб ты подавился, — хриплю я, потому что голос не слушается, зато руки работают чётко и наконец-то метко.

Жирное пятно растекается по рубашке и вызывает матерное мужское шипение.

Девчонка приседает за столом. Я дёргаюсь в её направлении, но Стас сгребает меня поперёк тела, блокируя руки. Я лягаю его по ногам и ору до боли в горле:

— Пошла во-о-он, малолетняя шалава!

Она пулей вылетает из своего укрытия и несётся прочь из кабинета.

Громким залпом хлопает дверь.

Перезарядкой щёлкает ручка.

Мой личный расстрельный взвод.

Я задыхаюсь.

— Отпусти меня!

— Алла, успокойся, — грозно звучит мне прямо в ухо.

Я продолжаю бешено брыкаться и хохочу, захлёбываясь ужасными дикими сиплыми всхлипами:

— Беги подстилку успокаивать, а от меня убери свои грязные руки! От них воняет её вагиной!

Стас ослабляет хватку. Я тут же выкручиваюсь. Больно ударяюсь бедром об угол стола и на миг теряю равновесие. Муж снова тянется ко мне, но я выравниваюсь, швыряю в него пакет с остатками еды и пинаю сумку, из которой вываливается туба с документами, косметичка, телефон и ещё какая-то мелочь.

Стас отбивает очередной контейнер, из которого на его ботинки оседают креветки и масляные листья салата. Я провожаю их взглядом и чувствую резкий стук в висках, как будто кто-то решил вбить в меня гвозди изнутри.

Не кто-то, а мой муж, с которым, казалось, семнадцать лет душа в душу.