Глаза защипало, и я едва не заплакала, но в последний момент мне удалось сдержаться.

– Не бросать друг друга, любить и оберегать всю жизнь. То, что рядом с восьмым и десятым господами есть вы, – величайшее счастье для них.

Десятая госпожа продолжала в глубокой задумчивости глядеть вдаль. Ее губы тронула счастливая улыбка, и она мягко произнесла:

– Нет. То, что я смогла выйти замуж за господина, – это мое счастье.

Я торопливо отвернулась. Эх, десятый, десятый, у тебя есть такая жена! Даже если в будущем тебя ждут тяготы, ты никогда не будешь один.

Мы стояли рядом, любуясь пустынным пейзажем, как вдруг откуда-то примчался Гао Уюн.

– Он настолько сильно беспокоится о тебе? – тихо проговорила десятая госпожа. – Прошло совсем немного времени, а вон он, уже спешит сюда. В точности как и говорила сестра! Ходят сплетни, что, хотя Его Величество и держит тебя при себе, он не жалует тебе титул, понизил в ранге твоего отца и братьев, а твоя судьба ему безразлична. Моя сестра, однако, считает, что Его Величество дорожит тобой больше всего на свете. Чем сильнее его беспокойство за тебя, тем больше он соблюдает осторожность и тем сильнее желает спрятать тебя от чужих глаз, боясь, как бы тебе не причинили боль.

Гао Уюн с поклоном поприветствовал десятую госпожу. Та позволила ему выпрямиться, едва заметно кивнула мне, развернулась и пошла прочь. Я наблюдала за тем, как ее силуэт, похожий на алый росчерк на фоне белого снега, исчезает вдали.

– Барышня, – тихо позвал Гао Уюн.

Я молча двинулась вперед, и евнух поспешил следом.

Когда я вошла, Иньчжэнь сидел опустив голову и что-то писал. Он не отреагировал на звук открывшейся двери, продолжая лихорадочно строчить, пока я неподвижно стояла, глядя на него. Закончив писать, Иньчжэнь порылся в стопке докладных записок, вытащил одну и швырнул на стол со словами:

– Сама взгляни!

После этого он вновь опустил голову, возвращаясь к документам.

Подойдя, я взяла в руки бумагу. Это оказался доклад Сюй Гогуя. Его содержание было следующим: «Чжуанъэр и Ван Гобин, находящиеся под командованием цзюньвана Дунь, учиняли беспорядки, бесчестили женщин, оскорбляли чиновников и били солдат. Преступники уже находятся под стражей». Далее были подробно перечислены и иные преступления. Внизу, написанная красной тушью, стояла императорская резолюция Иньчжэня: «Очень хорошо, это и называется вести дела с чистым сердцем».

Положив документ обратно на стол, я ненадолго задумалась, после чего сказала:

– Похоже, ты твердо решил расправиться с ними всеми. По капле лишить их могущества, потихоньку нащупать их предел и вытеснить. Они еще никогда не сталкивались с подобным: любой из младших членов императорской фамилии, этих замечательных людей, готов смело выступить с докладом, а провинциальные чиновники все как один осмеливаются делать недовольные лица. Кто-нибудь неосторожный и импульсивный вроде десятого господина в конце концов не стерпит этой обиды и перестанет контролировать свое поведение. Кто-нибудь дерзкий и своевольный, к примеру девятый господин, конечно же, не сможет смириться с тем, что он у кого-то под башмаком, и чем больше ты будешь давить, тем сильнее он будет сопротивляться всеми способами, а значит, наверняка совершит ошибку, за которую поплатится. Да, восьмой господин весьма осторожен и осмотрителен, но это не спасет его, поскольку причиной любых преступных действий его младших братьев будет, разумеется, его подстрекательство, следовательно, и вина будет его.