Я лишь отмахнулась. Сделав еще несколько глотков горячего чая, чтобы залить раздражение в желудке, произнесла:

– Раньше у меня на сердце было тяжело, а теперь вся эта тяжесть вышла из меня, и славно.

Я передала Ван Си чашку и собралась уходить, когда он сказал:

– Лучше провожу-ка я сестрицу домой.

– Не нужно, – отказалась я. – И впредь нам обоим следует соблюдать осторожность, стараться видеться как можно реже. Я-то ладно, но на тебя ни в коем случае нельзя навлекать неприятности.

С этими словами я развернулась и, качаясь, неверной походкой двинулась к себе.

Оказавшись в своей комнате, я ощутила сильное головокружение, и мне стало трудно стоять на ногах, поэтому пришлось сразу лечь в постель. Не знаю, сколько времени прошло, знаю лишь, что небо успело потемнеть и комната погрузилась во мрак.

Дверь отворилась от легкого толчка. Один лишь Иньчжэнь мог войти ко мне вот так, без стука. В моей душе тут же поднялась буря чувств, но внешне это не было заметно: я продолжала с закрытыми глазами лежать на постели без движения.

Подойдя к кровати, Иньчжэнь склонился надо мной и спросил:

– Что это ты легла так рано, даже не поужинав? Тебе нездоровится?

Он хотел зажечь лампу, но я торопливо остановила его:

– Не нужно света.

– Все же предпочитаешь темноту, – со смешком отметил Иньчжэнь и присел на краешек постели. – Ты здорова?

– Вполне, – ответила я. – Просто днем съела слишком много сладостей, поэтому под вечер в меня уже ничего не лезло.

– Не лежи, вставай и поговори со мной. Пища скопилась в желудке, и нужно, чтобы она опустилась, иначе потом будет еще хуже.

Я послушалась и села. Иньчжэнь подложил мне под спину подушку, удобно усадил меня и сам сел рядом, после чего мы принялись болтать о всякой всячине. Я изо всех сил старалась бодриться и занимать его разговором, много раз мне хотелось задать ему один вопрос, но я беспокоилась о судьбе Ван Си, а потому так ни о чем и не спросила.

Из курса истории мне было известно о жестокости, которую проявлял император Юнчжэн по отношению к восьмому господину и прочим, но, помимо всего этого, я знала и другого Иньчжэня, того, что любил меня и никогда бы мне не навредил. Да, пусть иногда он был чересчур резок, но причиной этому было только то, что его любовь, как и его ненависть, была слишком сильна. Он желал нас защитить, но я вдруг поняла, что в душе начала смутно бояться его. Я отвечала Иньчжэню с особенной осторожностью и не позволяла ему зажечь свет из страха, что он заметит странное выражение моего лица. Лишь сейчас я по-настоящему поняла, что чувствует тринадцатый. Сейчас Иньчжэнь для него в первую очередь император и лишь потом – четвертый брат, а значит, ему теперь необходимо быть крайне осторожным в словах и поступках. Я же этим вечером тоже начала тщательно обдумывать каждое свое слово и осторожно прятать все свои внутренние переживания, притворяясь при этом, что веду себя естественно.