Внезапно очнувшись, Иньчжэнь вскочил со своего трона и произнес, обращаясь к самому себе:

– Мы не верим! Мы не верим, что она так сильно ненавидела Нас!

Вдруг словно что-то осознав, он бросился к книжным полкам и принялся с остервенением переворачивать документы. Докладные записки одна за другой летели на пол. Наконец Иньчжэнь схватил то самое письмо от Юньти, на котором значилось: «Его Величеству в собственные руки». Дрожащими руками он вскрыл конверт и, к своему удивлению, вытащил из него еще один, на котором было написано то же самое.

Перед его глазами побежали строчки, написанные тем самым почерком, который он бы никогда не спутал ни с каким иным. У Иньчжэня потемнело в глазах, и он пошатнулся. Юньсян бросился его поддержать, тоже скользнул взглядом по письму, что сжимал в руке его царственный брат, и его глаза тут же закрыла мутная пелена.

Двадцать первый день третьего месяца третьего года эры Юнчжэна, ночь

В пустынном дворе мерцало лишь несколько тусклых свечных огней. Юньти нигде не было видно.

Стражник, что показывал дорогу, почтительно сказал Юньсяну:

– У гроба находится один лишь господин, так как, по его словам, его жена любила тишину, и ей не нравилось…

– Закрой рот! – холодно бросил переодетый Иньчжэнь, следовавший за Юньсяном. – Здесь нет никаких жен!

Стражник затрясся, не понимая, почему спутник тринадцатого господина внушает ему больший ужас, говоря таким холодным тоном, что мороз пробирает до костей.

Не желая долго оставаться в мрачном дворе, он тут же попросил у Юньсяна позволения откланяться и ушел.

Сидящий в углу комнаты на полу Юньти, услышав шаги, изумился про себя и тут же спрятал за пазуху золотую шпильку, что до этого сжимал в руке. Подняв валявшуюся на полу флягу с вином, он сделал щедрый глоток и погладил урну, что держал в объятиях: Жоси, он все-таки пришел!

Иньчжэнь замер, глядя на белую занавесь погребальных покоев. Юньсян тоже растерянно застыл. В прошлый раз он прощался с ней, думая, что как-нибудь приедет к ней, что у них еще будет возможность повидаться, однако он даже представить не мог, что тогда они попрощались навсегда. Когда Юньсян подумал об этом, на душе у него стало нестерпимо горько. Впрочем, он быстро вспомнил о том, что сейчас вовсе не ему хуже всех, и, приободрившись, негромко сказал:

– Четвертый брат, пойдем!

Едва заметно кивнув, Иньчжэнь шагнул внутрь.

В погребальных покоях стояла лишь ритуальная табличка – гроба нигде не было видно. В разуме Иньчжэня, где изумление на миг перекрыло скорбь, внезапно блеснул луч надежды. Возможно, она жива, просто… Просто… Он принялся вертеть головой, повсюду разыскивая Юньти.