– Тебе обязательно спрашивать?

– Нет. – Ее улыбка нежна. – По тебе видно. Как и всегда.

– По тебе тоже, Кен. Я никогда не видел, чтобы ты так сияла от счастья.

– Я думаю, все потому, что я слишком долго жила совсем другой жизнью, понимаешь? До нас.

Наклонившись, я целую ее. Это наша свадьба. Кеннеди – моя жена, и мы танцуем под песню, под которую она когда-то шла к алтарю. Она одета так же, как в тот день, когда впервые сказала мне «согласна».

– Я же тебе говорил.

– Заткнись, – смеется она.

– И все же я это сделал! Я знал, что в конце концов ты влюбишься в меня.

– Ты меня раздражаешь! – Кеннеди снова целует меня. – Но я рада, что ты был достаточно настойчив ради нас обоих.

За два года, прошедших с тех пор, как мы впервые сказали «да», в наших отношениях мало что изменилось. Мы полюбили друг друга еще сильнее. Стали жить вместе и недавно купили дом недалеко от моего брата и Миллер. Мы встречались, продолжая делать все, чего Кеннеди не доводилось испытать раньше.

Я стал ходить к психологу, чтобы справиться с паническими атаками из-за произошедшего с моей мамой, научился контролировать свои мысли и не полагаться на Кеннеди в том, что касается моего успокоения. Теперь, когда начинается гроза, я обращаюсь к рациональной части своего разума, которая подсказывает мне, как действовать, вместо того чтобы сразу хвататься за телефон и звонить близким людям.

Мы танцуем, медленно двигаясь под мелодию, которая не вполне для этого подходит. Но нам нет до этого дела.

– Я люблю тебя, – шепчет мне Кеннеди, когда музыка затихает.

Я никогда не забуду, как она произнесла эти слова.

– И я люблю тебя, детка. – Я киваю в сторону бара. – Хочешь выпить в честь праздника?

Она смеется, и в уголках ее глаз появляются морщинки от улыбки.

– Текилы?

– Ясное дело!

Кеннеди берет меня за руку, и мы подходим к импровизированному бару в углу гостиной.

– Поздравляю вас! Чего желаете? – спрашивает бармен.