Грузный Пантелеймон засопел. Он, конечно, хотел эти кольца, но не подавал виду и не мог упустить возможности поквитаться с Александром.

– Это всего лишь кольца, – сказал Александр, когда Катерина сняла и протянула ему свое обручальное кольцо. – Они ничего не значат.

Катерина поймала себя на чувстве, что обручального кольца ей действительно не жалко. Она вспомнила венчание, как больно впилась ей в голову корона. Не сулила она легкой жизни с Александром. Как и гадание на святки – всю правду ей тогда нагадали. Вспомнила она и глаза Николая, когда тот приехал дружкой «выкупать» ее во время свадьбы. Вспомнились и его слова, когда дарил кольцо: «В жизни каждого из нас бывают трудные минуты, и у тебя они будут. Грядут тяжелые времена для всех нас – я точно знаю. Это кольцо может однажды спасти чью-то жизнь, твою или кого-то близкого тебе».

– Так что ж часы? – Пантелеймон не мог больше скрывать своего нетерпения. От природы скупой, он никогда бы не купил себе такие часы за деньги. А сейчас они ему доставались за бесценок: золотые, швейцарские.

Увидев, как Александр кладет свои часы на прилавок, задержав свою руку, словно прощаясь, Катерина решила отдать кольцо. В тот момент, когда она потянулась за ладанкой, Александр сказал:

– Ну что же, не будет больше золотых часов – отец других взамен не пошлет. С другой стороны, на что я рассчитывал, когда женился на тебе?

Боль прожгла ее и так онемевшее, застывшее от горя сердце. Катерина почувствовала, как оно затрепыхалось: тук-тук, тук-тук. Странно, неужели ей все еще может быть больно? Александр вот так, вскользь, снова напомнил, что она всегда была недостойной. И Катерина отдернула руку от ладанки с кольцом: «Ничего, еще пригодится для чего-то важного, ведь со мной мои дети, я нужна им».

Сделка состоялась. Пантелеймон поартачился немного из-за небольшой царапины на крышке, но все же согласился сегодня же привезти столько сена и зерна, сколько просил Александр.

– И муки мешок прибавлю – погорельцы вы все ж. Господь Бог сказал помогать, делиться, – провожал Пантелеймон, расплываясь в улыбке.

В этот же день Александр отправился в контору совхоза и устроился на работу счетоводом. Совхоз открыли в бывшей усадьбе Вольфов еще в 1918 году. Крестьяне возмущались: только удалось захватить барскую землю, инвентарь и скот, как большевики заставили все вернуть в государство, в совхоз. Еще тогда, как и многих бывших управляющих, Александра звали директором, но он наотрез отказался. Тяжело и унизительно было упрашивать Пантелеймона взять за бесценок вещи, а после этого идти наниматься к большевикам, в которых он разочаровался. Но выбора не оставалось – семью кормить было нечем: кроме тех спрятанных запасов зерна, солений из уцелевшего погреба, лошадей и коровы, у них ничего не осталось, а в совхозе платили продуктами.