– Саша, о чем ты говоришь?

– Я ведь не маленький уже, мама.

– Зачем же мучить меня этими разговорами? – устало спросила Катерина. Она не хотела вспоминать о Николае. Мысли о нем старалась гнать прочь, но они все равно настигали, не давали покоя. И вот теперь сын хотел разворошить былое. То, что принадлежало только ей одной.

– Потому что я хочу разобраться: можно всю жизнь любить одного человека или нет? Или любовь всегда рано или поздно проходит?

– Милый мой, у тебя молодая жена, красавица, любит тебя. Чего же еще ты хочешь?

– Не знаю я, мама. Мучаюсь, а почему – не знаю.

– Сынок… Всегда будет чего-то недоставать. Не пытайся переделать Паню. Ты встретил ее, женился. А хочешь разговоров о судьбах родины – ступай к друзьям, поговори с отцом, наконец.

– Мне кажется, что я больше не люблю ее, мама.

– Ну что ты, Саша!

– Так не порядочнее ли оставить ее, пока у нас еще нет детей? Она еще сможет найти себе хорошего мужа.

– А мне кажется, она счастлива с тобой.

– Ей немного от меня надо. Новая помада – и она довольна.

Звонко грохнула калитка – в сад прибежал взволнованный Коля. Он уже несколько недель гостил в Бернове, приехав в отпуск из Москвы.

– Война с Германией! Только что объявили, – глухо сказал он и сел на стул, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

Катерина во все глаза смотрела на сыновей. Ей захотелось обнять их, укрыть собой, защитить. Она, еще ничего не зная, уже прощалась с ними.

Не в силах говорить, Александр, тяжело дыша, сел за стол под яблоней и уставился в одну точку. Руки дрожали.

– Неужели опять? – еле проговорил он.

– Папа, тебе плохо? – Саша стал осматривать отца. – Нервы, – заключил Саша, проверив рефлексы.

Разбудили Глашу. Она отсыпалась после ночных гуляний: в субботу были танцы, поэтому вернулась, как всегда, под утро. Глаша после педтехникума работала учительницей младших классов в берновской школе.

Услышав про войну, Глаша обрадовалась: