Я ограничиваюсь лишь тем, что прихожу и сижу, застыв в своей вечной апатии.

Мне уже на все наплевать, и чем дольше нет Джеммы, тем больше мне Денби-холл напоминает пустой мавзолей.

Единственный, с кем я вижусь и общаюсь добровольно, – это Харринг, пусть даже сейчас, когда снова начался Гран-при, мы можем видеться только в перерывах между гонками.

Как и сегодня. Через пару часов он вернется из Азербайджана.

Чтобы как-то убить время и сбежать от мефистофелевских планов мамы, я беру Азенкура и уезжаю на верховую прогулку по парку.

Вот только когда возвращаюсь, вижу пугающее количество пропущенных звонков от Хаза.

– Хаз? Двадцать три звонка? В последний раз с такой настойчивостью ты меня искал, когда тебя арестовали на таможне по возвращении из Бангкока!

– Ты бы тоже названивал мне, если бы тебя собирался обыскивать следователь с латексной перчаткой в одной руке и тюбиком лубриканта в другой!

– И ради чего мне дергать знакомых на этот раз?

– К дьяволу твоих знакомых! Я звоню тебе из-за Джеммы!

Знакомое имя звучит ударом сковородки о затылок.

– Дже… Джеммы?

– Да! Я ее видел! Я знаю, где она живет!

– В Азербайджане?

– Нет, в Лондоне! В Эджертон-гарденс!

– А ты когда вернулся в Лондон? – удивляюсь я.

– Вчера, но это частности! Так вот, я видел, как она заходит в дверь одного из этих викторианских домов из красного кирпича. Прямо перед отелем «Эджертон».

– И почему ты ее не остановил?

– Ну, в общем, я был не на улице. Я был внутри отеля. На втором этаже, в номере люкс. Тут отличные окна.

– Но ты же мог… – Тошнотворное осознание останавливает мои мысли. – Господи, Хаз!