– Ты была здесь. В день их похорон, когда ты вдруг куда-то исчезла… Вот где ты была! Ты вернулась тогда домой вся мокрая и опустошенная, никому не говоря ни слова.

Внезапно Ранна задрожала всем телом, не отрывая немигающего взгляда от надгробия.

– Я должна была сюда прийти. Я наблюдала с расстояния, так, чтобы никто меня не заметил. Но я должна была прийти.

– Зачем?

– Потому что это была моя вина.

Лиззи похолодела.

– В чем именно твоя вина?

– Во всем этом. И что с ними… И с водой… – Тут Ранна закрыла лицо руками, и плечи ее судорожно затряслись. – Мне просто… Я должна была увидеть своими глазами, что все закончилось.

– Что закончилось? О чем ты говоришь? – Лиззи ухватилась обеими руками за рукава материнской куртки и оторвала ее руки от лица. – Посмотри на меня! Что ты должна была увидеть законченным?

Ранна вперилась в нее серыми, невидящими, отсутствующими глазами.

Та видела сейчас нечто совсем другое, поняла Лиззи. Нечто ужасающее. И Лиззи даже не представляла, как вернуть ее в реальность. Однако стоять под проливным дождем было ни к чему. Поэтому Лиззи ухватилась как следует за мокрую одежду матери и молча, но решительно повлекла ее к воротам, а потом к машине.

Когда Лиззи открыла дверцу и затолкала Ранну внутрь, мать оставалась такой же безмолвной. Она бухнулась на пассажирское сиденье, точно мешок с крупой. И когда Лиззи села за руль, та по-прежнему невидяще смотрела перед собой. Кожа на лице стала бледно-серой, зубы крепко стиснуты, чтобы не стучали.

Лиззи дотянулась до теплого свитера, лежавшего на всякий случай у нее на заднем сиденье, и обернула Ранне плечи.

– Все хорошо, – сказала она, поспешно растирая Ранне руки. – Ты в порядке.

Ранна медленно заморгала, словно с трудом пробуждаясь от глубокого сна.

– Мы в машине, – произнесла она.

– Да. И мне надо, чтобы ты взяла себя в руки. Ты способна собраться?

Ранна отвела с лица прядь мокрых волос и неуверенно кивнула.