– Вам необходимо знать, что, если процедура искусственного оплодотворения не принесет желаемого результата, вам придется выждать полгода, прежде чем вы снова сможете подать заявление на усыновление в социальную службу, – сказала она, протягивая мне руку. – Такова наша политика в отношении всех матерей, которые решаются на подобные меры. Но вам я желаю удачи, Бет.
Я пожала протянутую руку.
– Спасибо вам, Клер. Спасибо за все.
– Как ты? С тобой все в порядке? – спросил Марк, ожидая лифт, который должен был доставить нас в родильную палату.
Я кивнула, но по моей щеке скатилась слеза. Я не могла не думать о той невероятно красивой девочке, которую несла на руках Клер, – совершенно невинной, не знающей ничего о том, что с ней только что произошло и что ждет ее в жизни дальше.
«Удачи тебе, – мысленно пожелала я ей. – Удачи, и будь счастлива!»
А потом снова начались схватки, и все мысли вылетели у меня из головы – все, за исключением одной, мысли о
* * *
– Тужься, Бет. Тужься!
– Я тужусь!
– Сильнее, Бетти. Сильнее, милая!
– Я… больше … не могу! О боже! А-а-а-а!..
– Вот так, вот так. Молодец! У вас отлично получается, – раздался надо мной голос акушерки. – Еще немножко. Ребенок вот-вот выйдет.
– Я его вижу! Вижу, Бет! Это он, наш мальчик! Потерпи еще чуточку!
Я перестала быть женщиной. Я превратилась в комок сокрушительной боли. В комок, который каждое мгновение готов был взорваться, разлететься брызгами обжигающей лавы.
Но вместо этого я почувствовала, как из меня словно вытащили что-то скользкое. Скользкое и мокрое. Именно в этот момент я бросила взгляд на лицо Марка и увидела, как страдание сменяется на нем выражением восторга. Почти экстаза.
– Ну вот и все! – проговорил он, и слезы потекли у него по щекам. – Он родился. Наш ребенок родился.
Именно в это мгновение наш малыш сделал первый вдох и закричал. А еще через секунду я уже держала его на руках, ощущая тяжесть крохотного тельца, которую не чаяла когда-нибудь почувствовать.