Мама выглядит отчаявшейся.

– Кто тебя всем этим кормит?

– Что случилось? – Слезы катятся по моим щекам. – Я сыта по горло тем, что меня держат в неведении.

Она опускает голову, как будто изнемогает под тяжестью разговора.

– Твой отец, он… В тот вечер он пришел поговорить с сеу Ромарио и твоей бабушкой. Надеялся, что они заключат перемирие, когда я забеременела. Он хотел, чтобы в твоей жизни была бабушка. Надеялся, что ты сможешь вырасти в мире, где вся твоя семья будет вместе.

– А потом?.. – осторожно спрашиваю я, потому что на данный момент не совсем уверена, что хочу это знать.

– Этот ужасный человек назвал его предателем и велел уезжать и никогда не возвращаться!

– А… бабушка?

Мама прерывисто вздыхает.

– Она даже не выслушала его. Я осталась в «Соли», пытаясь заставить маму поговорить хотя бы со мной. Габриэль отправился прокатиться, чтобы проветрить голову. И тогда он… с ним произошел несчастный случай, и мы… Мы потеряли его навсегда.

Я прикрываю рот обеими руками.

Мама продолжает, словно в оцепенелом трансе, переживая все заново.

– Несколько месяцев спустя родилась ты. И твоя бабушка пыталась исправить то, что тогда сломала. Она умоляла меня дать нашей семье последний шанс. Поклялась, что никогда не втянет тебя в семейный бизнес. Чтобы уберечь от этой вражды.

Мое сердце колотится о грудную клетку. Так вот что с самого начала было моим кулинарным проклятием. Вина моей семьи – в том, что она держала меня подальше от кухни – подальше от «Соли» – из страха, что я пострадаю так же, как папа.

Тихие слезы катятся по моему подбородку.

Мама нервно смотрит, как я плачу, как будто не знает, как меня утешить.

– Не плачь, filha. Вини меня. Это все моя вина. Я должна была остановить Габриэля той ночью, но я не смогла. Я позволила ему уехать!