— Слава богу, — пробормотал он, сокращая расстояние между нами.

Никсон задержался ровно настолько, чтобы поднять меня и прижать спиной к стене, а затем начал целовать. Наши губы и языки двигались синхронно, в идеальном ритме, словно мы просто продолжали с того места, где остановились несколько месяцев назад.

Я обхватила Никсона руками, ногами и целовала так, словно от этого зависела жизнь. Именно так оно и было. Этот мужчина был моей жизнью. Я любила свою работу, мне нравилось, как развивается моя карьера, я получала наслаждение от музыки, но последние три месяца научили, что все это не имеет значения без него.

— Я весь потный, — прошептал Никсон.

— И мне это нравится. — Я ухмыльнулась.

Мы улыбались друг другу ровно один восторженный удар сердца, а потом губы Никсона оказались на моей шее, а рука — на груди. Я в буквальном смысле таяла.

Раздался стук в дверь.

— Никс, Джонас хочет добавить «Милосердный огонь» в сет-лист концерта в Атланте, — крикнул Итан через дверь.

— Проваливай, — рявкнул Никсон и прильнул к моим губам в еще более глубоком поцелуе.

Я прижалась к нему, используя стену в качестве опоры.

Сейчас. Сейчас. Сейчас.

Я так страстно его хотела, после всех этих долгих месяцев в разлуке.

В дверь опять постучали.

— Никсон, машина приехала, — крикнула Моника.

— Хорошо, — ответил он, просовывая руку мне под платье и обхватывая мою попку. — Черт, я скучал по всему, что связано с тобой, но по этому в особенности, — хрипло прошептал он.

— Мне сказать водителю, что ты уже выходишь? — спросила Моника.

Никсон прижался лбом к моему.

— Самолет, что ждет в аэропорту, частный? — уточнила я.

— Целиком и полностью, — ответил он с озорным огоньком в глазах. — Хочешь убраться отсюда?