– Ну, если только она не против прийти.

Коултон между тем уже прижал мобильник к уху. Он в двух словах спросил Маргарет, не сможет ли она прийти ненадолго и посидеть с мальчиками, и та, по-видимому, согласилась. Отложив телефон, Коултон достал из холодильника две бутылки с пивом с длинными горлышками, с обеих свинтил пробки и одну емкость протянул Либби.

– Можем посидеть пока снаружи, – предложил он.

– Да, жаль пропустить такой чудесный вечер.

Коултон открыл перед Либби дверь, пропуская гостью на крыльцо, и она села в одно из стоявших там кресел. Проходя мимо Коултона, Либби уловила его запах. Не отдушку одеколона – а именно мужской запах, который смутно напомнил ей Джереми. Но у Коултона он был как-то грубее – в хорошем смысле. Как самодельная бумага или потертые джинсы.

– И часто тебе выпадает возможность здесь посидеть? – спросила она.

– Иногда устраиваюсь поздним вечером, когда мальчишки спят. Хотя в последнее время я в эти часы больше веду переговоры с поставщиками да подрядчиками.

Либби сделала большой глоток.

– Да уж, тут не соскучишься.

По дорожке зашуршали шаги, и тут же вспыхнул уличный фонарь с датчиком движения, осветив пространство возле дома. Из-за угла коттеджа вышла Маргарет, которая ступала, низко опустив голову, словно внимательно разглядывая землю. Когда она подняла наконец взгляд и увидела Либби, то не смогла скрыть удивления.

– Либби? Что вновь привело вас сюда?

– Коултон хочет показать мне расчищенную оранжерею.

Маргарет перевела взгляд на Коултона – всего на какую-то долю секунды, но в этом взгляде содержалось весомое предупреждение, которое мать может послать своему сыну, пусть даже он давно уже взрослый мужчина, вдовец и с двумя детьми.

– Ну что же, идите. Я побуду с мальчиками.

– Мы ненадолго, – сказал Коултон.

– Можете не спешить. Я сяду смотреть «Колесо фортуны».

Либби пошла вслед за Коултоном по дорожке, ведущей к зимнему саду. Когда они свернули на последнем повороте, она устремила взгляд на расчищенную от зарослей оранжерею. Стеклянный купол играл вечерним светом, посверкивая, как бриллиант. Ее больше не оплетали густые лианы, и все стены до последнего стекла были освобождены от зарослей и тщательно отмыты. Мало того, по периметру оранжереи теперь пролегала свободная от растительности полоса в три шага шириной.

Коултон открыл перед Либби стеклянную дверь, которая теперь подалась с легкостью, и придержал створку одной рукой.

– Только после тебя. Не буду мешать твоему первому впечатлению.

Скользнув мимо Коултона, Либби ступила внутрь. Без всего того мусора и беспорядка, что прежде загромождало оранжерею, без составленных как попало горшков с сухой землей и мертвыми растениями ее пространство как будто стало шире. И тяжелая спертость воздуха, которую ощутила Либби, когда оказалась здесь впервые, теперь пропала начисто.