Я стояла в дверях. Солнце радостно пробивалось сквозь широкие щели небрежно задернутых штор.
И вроде бы всё было нормально, даже хорошо, но его по-прежнему что-то настойчиво терзало. Что-то такое, чего я никак не могла понять, и это рассеянное, близорукое непонимание беспокоило. Будто бы ответ на поверхности, а я его в упор не вижу.
В точности, как в далёком-далёком детстве, когда папа проделывал фокус с отрывающимся пальцем.
Показывает выставленный вверх большой палец, а потом закрывает его ладонью второй руки, и палец, отрываясь, уезжает в сторону.
Я и верила — потому что это папа, и не верила — потому что палец не может просто так оторваться.
Костик поднял голову, заметил меня и поманил рукой.
— Можешь объяснить, что с тобой? — спросила я.
— А что со мной?
— Я же вижу.
— Ты пришла и теперь всё хорошо, — быстро вскочив на ноги, он ухватил меня за руку и втянул в комнату.
— Я чувствую, что есть что-то, чего я не знаю.
— Да, ну, даже не заморачивайся, — положив голову мне на плечо, он принялся медленно покачиваться под музыку. — Мы все чего-нибудь не знаем. Знать всё вообще невозможно. Это ещё Сократ говорил.