Я спустился к нему, надеялся, что жив, но он очень неудачно упал. Мы вернулись в обход коттеджей, я взял бабушкин телефон, вызвал скорую, а потом его выкинул. Посадил Милу на автобус, и она уехала. Вот и вся история. Я тебя не обманывал, Тоня.
— Но почему ты мне сразу не рассказал?
— Потому что я тебя знаю. Ты самый рьяный борец за справедливость. Ты или проговорилась бы, или стала требовать, чтобы я её сдал. Я не хотел тебе врать, но и рассказывать тоже.
В своих прогнозах относительно меня он был прав.
— А если они серьёзно обвинят тебя? Ты об этом подумал?
— Именно об этом я и думаю с утра до вечера. Но, если даже так произойдет, то меня просто закроют в психушке. А её посадят… Я не могу её сдать, Тоня. Никак не могу… Она же всё равно моя мать. Пусть такая, какая есть. Но она заступилась за меня. Только подумать… В первый раз в жизни заступилась. И без тебя я тоже не смогу. Это страшный выбор. Как с теми людьми на железнодорожных путях. С той вагонеткой. Никакого правильного решения нет. И впервые с тех пор, как мы познакомились, я хочу умереть. Сейчас, когда ты у меня есть, я снова хочу умереть. Это дико, да?
Мой взгляд упал на проступившие ярко-красные следы на его груди.
— Прости. Не знаю, что на меня нашло. Очень больно?
— Достаточно больно, — он медленно улыбнулся. — Спасибо.
Я провела пальцем по чуть припухшей полосе.
— Может, помазать чем-то?
— Ты про это… — он задержал мою руку. — Я решил про то, что ты мне наговорила. А это — терпимо, но если хочешь помазать, я не против. Но лучше поцелуй.
Глава 25
Глава 25
Я был напуган, опущен, потерян. Я запаниковал до такой степени, что когда шли с Дятлом от церкви обратно, остановился и присел на корточки, чтобы отдышаться.
Я не просто испортил отношения со всеми своими друзьями, но и сделал такую гадость, из-за которой мне было тошно от самого себя.