— И не боишься?

— Я боюсь, что он узнает об этом не от меня. Тогда не будет ни единого шанса объяснить. Или извиниться.

Извиниться. Я усмехнулся этой мысли. Как за такое можно извиниться? Сказать: «Ой, Тиф, прости ничего не соображал, ерунда вышла»?

— Но ты ведь не специально это сделал. Просто не подумал. Так со всеми бывает. Как у меня с медалями. Я ведь представить не мог, чем это обернется.

— А я мог. Я подумал. Я нарочно это сделал. Понимаешь? Со зла, а ещё мне казалось, что это весело: весь из себя такой не расслабляющийся, железный Трифонов с шашлычными девками на руках. Это было смешно. Это и сейчас смешно, если не думать о том, чем оно теперь обернется.

— Я понимаю, — задумчиво сказал Дятел. — У меня тоже такое бывает, когда я на тебя иногда злюсь или обижаюсь. Вот точно так же. Именно так. Именно из-за того, что другие важнее тебе, чем я. Так что я понимаю, что дело не в Зое или в Саше, а в Андрее. Скажи ему правду. Скажи честно, что тебе важен он сам.

Трифонов стоял ко мне спиной и рылся в своём рюкзаке. Зоя знала его слишком хорошо. И как, интересно, я должен был его остановить?

— Сейчас ночь. Куда ты поедешь? Электрички, может, и не ходят уже.

— Машину поймаю, — он не обернулся.

Огромный серый мотылёк залетел в комнату и шумно кружил возле лампочки.

— Это не лучшая твоя затея.

— Мне нужно её увидеть. Очень.

Я оглянулся на дверь, прикидывая, можно ли его запереть в домике, но разозленный Трифонов выбьет её, как нечего делать. На край, спокойно вылезет через окно.

— Завтра поедешь.

Интересно, могли ли бы мы втроём его как-то скрутить и связать? Возможно и смогли, если бы заранее договорились с Максом, но связывать всё равно было не чем. Если только простынями. Мысли неслись галопом.

— Завтра вернусь.

Лицо каменное, взгляд непроницаемый, но дракон трепетал, выдавая волнение.

— Даже, если всё плохо?

— Сказал, вернусь, значит вернусь.

Он достал паспорт, вложил в него пару пятисоток, сунул в боковой карман штанов.