— Надо принести жертву, — говорил Паша, читая какой-то древний манускрипт. — Кто пойдёт?

— Я! — тут же вызываюсь. Лучше в шкафу посижу до конца квеста. Никто не возражает — все уже прониклись азартом. Меня запихивают в железный шкаф, закрывают дверь. А что, тут даже комфортно, есть где развернуться. Жаль, телефоны пришлось на входе оставить, я бы почитала пока.

— Её веса слишком мало, — расстроенно тянет Виена. Шкаф должен опуститься на плиту и открыть дверь в камеру.

— Роман, помогай команде, — басит Михаил. Нет-нет, только не это! Откажись, ну! Но никто не хочет занимать его место, народ разыгрался. Не дожидаясь отказа, Рому впихивают в шкаф, дверь с лязгом захлопывается, что-то громко скрипит, народ весело кричит. Им весело, а меня вдавило в стену весом Ромы, так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он прижимается всем телом, раздражённо шиплю:

— Не лапай меня!

— Если бы мог, так бы и сделал, — шипит он в ответ. Дыхание шевелит волосы у моего виска. Его руки вытянуты по обе стороны от моих бёдер, выражение лица в кромешной темноте не разглядеть. Зато остальные органы чувств активируются на максимум: аромат его туалетной воды заполняет пространство, кожа начинает полыхать, слух улавливает каждый выдох и вдох. Моя грудь плотно прижимается к его, чувствую слабый запах пота, слишком приятный.

— Ты слишком громко дышишь. Возбудилась? — шепчет на ухо. Хорошо, что он не видит, как моя кожа покрывается мурашками.

— За себя говоришь? Думаешь, я не чувствую?

Торжествующе улыбаюсь, потому что его член упирается в мой живот, и в чьих-то штанах уже стало ощутимо теснее. Пытаюсь отодвинуться, но он шикает:

— Не ёрзай!

— А то что? Проткнёшь своим копьём? Или на кол насадишь?

— Эля… — тянет с угрозой. Голоса за дверью стихли, мы одни, в темноте, прижатые друг к другу так, что не шелохнуться. Я сглатываю, но получается слишком громко. Губы печёт.

— Отодвинься.

— Мне некуда.

— Тогда перестань об меня тереться.

— Я не трусь! — раздражённо выдыхает Рома. — Это ты трёшься!

— Знаешь, что! — задыхаюсь от возмущения. Темнота и невозможность увидеть его глаза делают своё чёрное дело — заставляют потерять бдительность, иначе я ни за что бы не позволила ему себя поцеловать. Он сплетает наши языки слишком грязно и пошло, буквально теряю рассудок, впиваюсь в его запястья, беззвучно умоляя остановиться и одновременно не останавливаться. Только лязг двери заставляет оторваться друг от друга. Свет в подземелье слабый, но всё равно заставляет зажмуриться. Оттолкнув Рому от себя, я едва сдерживаюсь, чтобы демонстративно не вытереть рот.